С. С. Спиридонов

1. Историческая обстановка периода формирования мировоззрения чувашского просветителя Ивана Яковлевича Яковлева

2. Философские и социологические воззрения И. Я. Яковлева

Историческая обстановка периода формирования мировоззрения чувашского просветителя Ивана Яковлевича Яковлева

Мировоззрение чувашского просветителя И. Я. Яковлева, в частности его философские и социологические взгляды, входят в сокровищницу демократической культуры чувашского народа.

Поэтому вполне закономерен тот огромный интерес, который проявляет чувашский народ, да и другие народы нашей необъятной Родины, к творчеству И. Яковлева. Общественность Чувашии помнит, любит и знает его как одного из видных представителей чувашского народа. Не случайно Чувашский государственный педагогический институт носит имя И. Я. Яковлева.

Некоторые современные исследователи мировоззрения И. Яковлева метафизически подходят к решению этого вопроса. Они либо умалчивают отдельные слабые стороны его мировоззрения, либо преувеличивают. Так, например, Г. Н. Волков, доцент Чувашского государственного педагогического института имени И. Я. Яковлева, считает его чуть ли не атеистом¹), а И. А. Маркелов рассматривает мировоззрение И. Яковлева вне конкретной исторической обстановки чувашского края и тем самым несколько приукрашивает его мировоззрение²). Такой подход к изучению философских и социологических взглядов чувашского просветителя не может считаться объективно научным. Умалчивание слабых сторон взглядов тех или иных прогрессивных мыслителей народов нашей страны объективно является данью национализму и приносит огромный вред научному развитию истории своего народа.

По своим социологическим взглядам И. Яковлев принадлежит к тому направлению просветителей эпохи начавшегося разложения феодализма, которые исходили из идеи всемогущества человеческого разума, считали просвещение движущей силой развития общества и возлагали свои надежды в деле осуществления программ общественного развития всецело на деятельность просвещенных личностей.

В отдельных случаях у И. Яковлева имеются попытки подойти к явлениям общественной жизни со стихийно материалистических позиций. Так, говоря о роли и значимости просвещения в общественном развитии, он отмечает, что для того, чтобы у общества, как и у отдельного человека, появилась потребность к знаниям, стремление к изучению и овладению науками, в первую очередь необходим материальный достаток, определенные экономические предпосылки. Но при этом его подход к отдельным явлениям общественной жизни был зачастую вульгарно материалистическим.

Для взглядов И. Яковлева характерен не только идеалистический подход к общественной жизни, но и непонимание роли и места народных масс в развитии общества. В силу неразвитости классовой борьбы в чувашском народе, а самое главное, в силу отсутствия в начале деятельности И. Я. Яковлева развитого пролетариата в Чувашии И. Я. Яковлев не дошел до понимания роли народных масс в развитии общества. Он не связывал осуществление своей программы общественного и политического развития с революционным выступлением масс и не дошел до революционного демократизма. Более того, в годы первой русской революции он поверил манифесту от 17 октября 1905 г., в котором народу были лицемерно обещаны «незыблемые основы гражданской свободы» и созыв законодательной Думы с привлечением к выборам всех слоев населения; Поверив царскому манифесту, И. Яковлев стал призывать крестьян не слушаться революционеров.

Чтобы правильно подойти к рассмотрению вопроса о противоречиях мировоззрения И. Яковлева, мы должны подробно остановиться на той исторической обстановке, в которой формировалось его мировоззрение. Без анализа социальных классовых устремлений того или иного деятеля, философа, школы, направления нельзя с научной точностью определить их место и роль в истории общественно-политической мысли, философии. Выяснение вопроса о том, каковы классовые мотивы, объективная социальная направленность того или иного деятеля, каким общественным силам он служит (силам прогресса или реакции) - это один из важнейших моментов научного исследования.

Однако для материалиста применение принципа партийности к анализу философских систем прошлого вовсе не означает отказа от объективности. У философа-марксиста партийность выражается, прежде всего, в последовательной объективной оценке того или иного мыслителя. В. И Ленин указывал на необходимость учитывать своеобразие каждой эпохи, каждой страны, принимать во внимание всю совокупность объективных условий деятельности мыслителей. Вспомним весьма важное ленинское замечание относительно гегелевского понимания «историчности». Конспектируя введение к лекциям по истории философии Гегеля, В. И. Ленин заметил: «Превосходно, за строгую историчность в истории философии, чтобы не приписывать древним такого «развития» их идей, которое нам понятно, но на деле отсутствовало еще у древних»³).

Здесь сформулировано главное требование марксистско-ленинской методологии истории философии - требование конкретно-исторического подхода к анализу исторического материала.

В каких же конкретно-исторических условиях протекала жизнь и деятельность чувашского просветителя И. Я. Яковлева?

Его деятельность протекала в тот исторический период, когда после падения крепостного права «развитие капитализма в России пошло с такой быстротой, что в несколько десятилетий совершались превращения, занявшие в некоторых старых странах Европы целые века»⁴).

С отменой крепостного права открывается новая эпоха в русской истории — эпоха ломки крепостнических отношений и утверждения капитализма.

«Освобождение» крестьян, лишение их земель, которыми они пользовались до реформы, и новые отношения, сложившиеся между крестьянами и помещиками, способствовали дифференциации крестьянских масс, выделению из их среды кулачества - деревенской буржуазии, разорению маломощных крестьян и переходу их в ряды пролетариата.

Это обстоятельство создавало благоприятные условия для свободного притока дешевой рабочей силы на промышленные предприятия, что способствовало бурному развитию капитализма в России. В своей статье «Крестьянская реформа и пролетарско-крестьянская революция» В. И Ленин писал: «Содержание крестьянской реформы было буржуазное... Поскольку крестьянин вырывался из-под власти крепостника, постольку он становится под власть денег, попадал в условия товарного производства, оказывался в зависимости от нарождающегося капитала»⁵).

Глубокие изменения, происходившие в пореформенный период в деревне, подчинение сельскохозяйственного производства потребностям капиталистического рынка дали сильный толчок для развития прежде всего легкой промышленности. Об этом свидетельствуют статистические данные, приведенные в книге В. И. Ленина «Развитие капитализма в России». Рост числа фабрик в Европейской России, имеющих каждая не менее 16 рабочих, характеризуется следующими данными по годам: в 1866 г. — 2,5—3 тыс. фабрик, в 1879 г. — 4,5 тысячи, в 1890 — около 6 тысяч.

Особенно быстро развивается хлопчатобумажная промышленность. Стоимость продукции этой отрасли производства с 1860 г. по 1890 год увеличилась с 50 до 200 млн. рублей.

За это время быстро росла и тяжелая промышленность, увеличилась добыча угля и нефти, выплавка чугуна и стали. Добыча угля возросла (за 1860—1890 гг.) в 20 раз, нефти — в несколько сот раз.

Вместе с развитием капитализма повышается производительность труда, в промышленности все большее место занимает машинное производство. За 16 лет (с 1875—1878 гг., по 1892 г.) число паровых двигателей возросло по количеству сил втрое⁶).

Развитие производительных сил, внедрение в производство передовой техники, машин, станков, двигателей привело к огромной перемене почти во всех сферах производства. В. И. Ленин писал: «Развитие производительных сил общественного труда наблюдается с полной рельефностью лишь в эпоху крупной машинной индустрии. До этой высшей стадии капитализма сохранялось еще ручное производство и первобытная техника, которая прогрессировала чисто стихийным путем и с чрезвычайной медленностью. Пореформенная эпоха резко отличается в этом отношении от предыдущих эпох русской истории. Россия сохи и цепа, водяной мельницы и ручного ткацкого станка стала быстро превращаться в Россию плуга и молотилки, паровой мельницы и парового ткацкого станка. Нет ни одной отрасли народного хозяйства, подчиненной капиталистическому производству, в которой бы не наблюдалось столь же полного преобразования техники»⁷).

Потребность развития экономики страны по пути капитализма настоятельно требовала осуществления целого ряда преобразований в политической и культурной областях. Под натиском новых общественных сил, выражающих интересы развивающегося капитализма, царское самодержавие вынуждено было согласиться на проведение в 60-х и начале 70-х годов реформ в области местного и городского управления, судопроизводства, финансов, цензуры, просвещения. Выражением, в известной степени, этой потребности явились некоторые реформы в области народного образования. По утвержденному в 1864 г. «Положению о начальных и народных училищах» частным лицам и общественным учреждениям разрешалось открывать школы. В этом же году принимается новый устав гимназии, по которому всем лицам, независимо от сословий, звания и вероисповедания, представлялась возможность поступать в гимназию (хотя это было фактически доступно очень немногим ввиду высокой платы за обучение; дети трудящихся были не в состоянии учиться в этих учебных заведениях). Все же это было шагом вперед по сравнению с дореформенным периодом.

Проведенные реформы представляли собой некоторые уступки или вернее подачки со стороны царизма нарождающейся буржуазии, которые должны были отвлечь внимание масс от революционной борьбы и сохранить в целостности абсолютную монархию.

Тем не менее, эти реформы имели прогрессивное значение, ускоряли развитие капитализма в России. Хотя земские управы и городские думы, состоявшие главным образом из дворян, чиновников и купцов, не могли вмешиваться в политическую жизнь страны и занимались лишь вопросами торговли, просвещения, здравоохранения и т. п., они все же играли положительную роль, свидетельствовали о глубоких социально-экономических преобразованиях, происходивших в России в пореформенный период.

«Если бросить общий взгляд на изменение всего уклада российского государства в 1861 году, — писал В. И. Ленин, — то необходимо признать, что это изменение было шагом по пути превращения феодальной монархии в буржуазную монархию. Это верно не только с экономической, но и с политической точки зрения. Достаточно вспомнить характер реформы в области суда, управления, местного самоуправления и т. п. реформ, последовавших за крестьянской реформой 1861 года, чтобы убедиться в правильности этого положения. Можно спорить о том, велик или мал, быстр или медленен был этот «шаг», но направление, в котором этот шаг последовал, так ясно и так выяснено всеми последующими событиями, что о нем едва ли может быть два мнения»⁸).

Развитие капитализма в России поставило на повестку дня задачу колонизации и освоения обширных районов отсталых национальных окраин.

В. И. Ленин указывал на две стороны развития капитализма: на развитие его вглубь, которое связано с образованием и развитием капиталистических отношений в пределах данной страны, где вся территория заселена и занята, и на развитие вширь, которое связано со стремлением капитализма распространиться на другие территории. Эти две стороны процесса развития капитализма, органически связанные между собой, ярко проявлялись в развитии капитализма в России в пореформенный период.

Бурное развитие капитализма в центральной части России не могло не сказаться на социально-экономическом развитии отсталых народов.

Чувашский край, где родился, вырос и трудился чувашский просветитель И. Яковлев, был одним из тех районов, которые подпали под влияние развивающегося капитализма в пореформенный период. Развитие капитализма вширь, включение Чувашского края во всероссийский рынок, установление тесных экономических и на этой почве культурных связей чувашского народа с Россией создали материальные и идейные предпосылки восприятия чувашским народом экономических, научных, технических достижений русского народа. Русские поселенцы привезли с собой в Чувашию сельскохозяйственную технику и применили ее в соответствии со своими возможностями. Вместе с тем, прогрессивное развитие экономики Чувашского края и начавшийся процесс разложения патриархально-феодальных отношений и возникновение капиталистических отношений вызвали у передовых представителей чувашского народа интерес к науке, просвещению. Это выдвигало задачу распространения грамотности, просвещения широких масс.

Глашатаем народного просвещения и выступил И. Яковлев, призывавший чуваш к усвоению достижений русского народа.

В. И. Ленин высоко оценил деятельность чувашского просветителя И. Яковлева. Весной 1918 года он писал в своей телеграмме: «...Меня интересует судьба инспектора Ивана Яковлевича Яковлева, 50 лет работавшего над национальным подъемом чуваш и претерпевшего ряд гонений от царизма. Думаю, что Яковлева надо не отрывать от дела его жизни.

Председатель Совнаркома Ленин»⁹).

Ссылаясь на это ленинское положение, многие исследователи творчества чувашского просветителя И. Яковлева пытаются трактовать его деятельность только с точки зрения просветительской, т. е. как создание И. Яковлевым чувашской письменности и чувашской школы, обучение простых чувашских детей в Симбирской чувашской школе. Однако В. И. Ленин имел в виду не только педагогические вопросы, но нечто большее, нечто прогрессивное, а именно: роль И. Яковлева в формировании чувашской народности в нацию.

Развитие общества, определяемое развитием способов производства материальных благ, порождает такие общности людей, как род, племя, народность и нация. При первобытнообщинном способе производства существовал родовой строй общества. Род представлял обособленную общественно-производственную группу людей, связанных также и узами кровного родства. С развитием производительных сил роды увеличивались, разрастались, отделялись друг от друга и объединялись в союзы родов — племена, а племена — в союзы племен.

С возникновением частной собственности и классов первобытно-общинный строй гибнет; люди различных родов и племен, организованных по признаку кровного родства, все больше перемешиваются между собой, расселяются на одной территории — возникают так называемые территориальные племена. Племена теряют свою обособленность и самостоятельность, управление ими переходит в руки государства — организации господствующего класса. В государстве люди расселяются уже не по признаку кровного родства, а по территориальному признаку. При переходе от первобытно-общинного строя к классовому обществу из родственных по языку племен начинают складываться народности.

Рабовладельческие общества представляли собой конгломерат племен и народностей. Русская и другие народности России возникли в начале средних веков при переходе от первобытно-общинного строя к феодальному способу производства. Так возникли и народности многих других стран. Народность—это еще не нация, это объединение родственных по языку и происхождению племен, имеющих общность территории.

Нации впервые возникают лишь с ликвидацией феодальной раздробленности, в эпоху поднимающегося капитализма, на основе общности экономической жизни, связанной с образованием национального языка.

Нацию нельзя смешивать с расой, племенем, а также с государственной или религиозной общностью народов — это смешение понятий распространяет буржуазная социология и историография.

Нация — это не расовая и не племенная общность. Нации формируются из людей различных племен и рас. Например, итальянская нация возникла из римлян, германцев, этрусков, греков, арабов и т. д. Французская — из галлов, римлян, бриттов, германцев и т. д. То же самое нужно сказать об англичанах, американцах, немцах и других нациях, сложившихся из людей различных племен и рас.

Расовые различия между людьми — это различия по таким внешним биологическим признакам, как цвет кожи, волос и т. д. Расовые признаки сложились в результате длительного существования людей в различных географических условиях; эти различия существовали до возникновения племен и народностей, тем более до возникновения наций.

Национальная общность не есть также государственная общность. Род, племя, народность и нация невозможны без общности языка, а для государства общий язык не обязателен.

Империи рабовладельческого и феодального периода, например империи Кира и Александра Македонского или империя Карла Великого, представляли конгломерат племен и народностей, говоривших на своих языках. Многие современные государства, как буржуазные, так и социалистические, имеют в своем составе несколько наций, говорящих на своих национальных языках.

Национальный язык — продукт всей истории народа, который консолидируется в нацию. Язык нации развивается из языка соответствующей народности, а язык народности развился из языка племен, из которых сложилась данная народность.

Без общности языка не может быть общения между людьми, общности рода, племени, народности и нации.

Итак, общность языка — необходимый признак нации. Но это не единственный ее признак. Англичане и североамериканцы говорят на одном языке... и составляют две разные нации. Почему? Прежде всего, потому, что они не имеют общности территории. Нация складывается только в результате длительного и постоянного общения людей, что невозможно без общности территории. Поэтому общность территории — также необходимый признак нации. Но и общность территории сама по себе не создает еще нации.

Необходима еще устойчивая, исторически сложившаяся экономическая связь людей, говорящих на одном языке и живущих на одной территории. Такая связь появляется впервые с возникновением капитализма.

Славянские племена Киевской Руси (IX—XII вв.) составляли один народ, но в то время они еще не сложились в нацию.

Русская нация начинает складываться лишь с XVII в. в Московской Руси, когда была уничтожена раздробленность страны и на базе развития ремесла, торговли и создания единого всероссийского рынка произошло слияние экономически разобщенных «земель» и удельных княжеств в единое экономическое целое. «…»

Образование буржуазных наций происходит в разных странах в разное время и в различных исторических условиях. В колониях американские, английские и другие империалисты поддерживают феодальные отношения и даже пережитки рабства; поэтому там возникновение и консолидация наций задерживаются и подавляются, но все же происходят, потому что и там развивается капитализм, создается промышленность, национальный рынок, растет национальная буржуазия и национальный пролетариат.

Особенность исторических условий формирования и развития наций определяет своеобразие их психического склада. Если англичане, американцы, ирландцы, говорящие на одном языке, составляют не одну, а три разные нации, то в этом немалую роль играет и тот своеобразный психический склад, который выработался у каждой нации в результате особых условий их социальной жизни в течение многих поколений, проявляющийся в общности культуры.

Психический склад нации является отражением условии материальной жизни народа, особенностей его быта, его истории, важнейших событий, наложивших сильнейший отпечаток на жизнь и дальнейшее развитие нации. Психический склад, или так называемый национальный характер, сам по себе неуловим, но его можно определить постольку, поскольку он проявляется в национальной культуре, в ее специфических особенностях, например, в любимых данным народом образах героев литературы и искусства, в мелодиях и песнях, национальных танцах, народном эпосе, поговорках, пословицах, живописи и архитектуре и т. д. Например, в культуре русского народа, в его былинах, сказках, пословицах, литературе, живописи, музыке и т. д. выражается психический склад русской нации, русский национальный характер, в котором отразились условия материальной общественной жизни русского народа, его быт, важнейшие события его истории, труд в условиях суровой природы, борьба с чужеземными захватчиками, борьба против социального гнета. Эти особенности истории русского народа породили такие высокие качества, как ясный ум, стойкость, разумное терпение, русский революционный размах.

Нации, возникшие в эпоху разложения феодализма и формирования капитализма, были по своему социально-политическому и духовному облику буржуазными нациями. Главной руководящей силой этих наций является буржуазия. Эти нации раздираются непримиримыми классовыми противоречиями между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Для буржуазных наций характерны стремления эксплуататорских классов к захватам чужих территорий, ненависть к другим нациям, подавление национальных меньшинств.

Чувашский народ, который добровольно присоединился к России еще в XVI веке, во время деятельности И. Яковлева находился на положении «инородца». Он подвергался не только социальному и национальному гнету, но был еще под жестоким гнетом крепостнического царизма. Так, например, об этом открыто писал Риттих: «Их (чувашей — С. С.) тихий нрав и скромная жизнь не сделали из них исторического народа, тем не менее, этот народ был и есть такой, который потребен другим народам, (потребный для увеличения славы царской империи — С. С.) как потребны тихие деятели для увеличения славы более выдающихся личностей»¹⁰).

Безусловно, что такая политика царского самодержавия по отношению к чувашскому народу, да не только к чувашскому, а и другим народам Российской империи, задерживала их хозяйственное развитие. В Чувашии в значительной мере сохранилась патриархальщина, медленно шла пролетаризация обнищавших чувашских крестьян. Поэтому классовый антагонизм внутри чувашского народа обнаружился слабее.

И. Яковлев, хорошо знавший историю чувашского народа, не мог видеть и не видел каких-либо крупных выступлений чувашских крестьян против существующего эксплуататорского строя, он видел только темный народ и не знал причины этой темноты.

И. Яковлев полагал, что беспросветную темноту и невежество, царившую в чувашских деревнях, можно будет ликвидировать лишь путем просвещения чувашского народа. Чувашский просветитель еще не сознавал, не понимал того, что в чувашском народе созревала почва для классовой борьбы, что только революционная борьба трудового народа чуваш под руководством пролетариата может вывести его из темноты, гнета и эксплуатации. Равноправие по И. Яковлеву — это просвещение, это сближение чуваш с русскими на почве христианского мировоззрения, но с сохранением обычаев, традиций, самобытной культуры, территории и языка родного края.

Идея равноправности народов была выдвинута двести с лишним лет назад величайшим русским ученым Михаилом Васильевичем Ломоносовым. Так, касаясь вопроса о формировании русского народа из славян и чуди, он писал:

«Сих народов, положивших по разной мере участие свое в составлении россиян, должно приобрести обстоятельное по возможности знание, дабы уведать оных древность и сколь много их дела до наших предков и до нас касаются. Рассуждая о разных племенах, составивших Россию, никто не может почесть ей в уничижение. Ибо ни о едином языке утвердить невозможно, чтобы он сначала стоял сам собою без всякого примешения»¹¹).

Взаимоотношение людей, развитие их групп и всего человечества определяются в первую очередь социальными факторами. Это обстоятельство неизбежно влечет за собой и особый характер изменчивости наследственности у человека. В этом и заключается одно из самых резких качественных отличий рас у человека.

Дарвин в отличие от Линнея признавал существование коренного сходства в проявлениях высшей нервной деятельности у людей различных наций. Так, он писал: «Жители Огненной Земли считаются одними из низших варваров: между тем, я должен был постоянно удивляться трем из этих туземцев, которые были взяты на борт корабля «Бигль», прожили несколько лет в Англии и говорили немного по английски, — до такой степени они походили на нас по характеру и большинству наших умственных способностей»¹²).

Дарвин был очень далек от того, чтобы низкий культурный уровень огнеземельцев объяснять их психическими национальными особенностями. Напротив, он искал объяснения этому в факторах социального характера: «Обитатели Огненной Земли, — пишет он, — были, по всей вероятности, принуждены другими победоносными ордами поселиться в своей негостеприимной стране и могли вследствие этого несколько деградировать»¹³).

Наблюдая за тем, как люди при помощи мимики лица выражают свои эмоции и душевные переживания, Дарвин приходит к выводу, что у представителей разных человеческих рас сходство или тождество в этом отношении поразительно.

В другом месте Дарвин обращает внимание на факт необычайного подобия форм и способов выработки каменных наконечников для оружия, собранных из самых различных стран земли и относящихся к древним эпохам человечества. Это он объясняет близостью изобретательских и умственных способностей у самых различных человеческих рас еще в прошлые времена.

Реакционные буржуазные ученые путем особых психотехнических испытаний, так называемых тестов, стремятся показать якобы имеющееся умственное превосходство одной расы над другой. Такие попытки делались не раз и при этом без учета разницы в социальном положении, образовании и воспитании обследуемых ими сравниваемых между собой групп.

При благоприятных социальных условиях народы любого расового состава могут создавать передовую культуру и цивилизацию. Психика отдельных людей, их национальный характер и поведение обусловливаются и формируются под преимущественным, решающим влиянием социальной среды: расовые особенности в развитии психической деятельности никакой роли не играют.

Выдающийся русский этнограф и антрополог Николай Николаевич Миклухо-Маклай одной из целей своего исследования малокультурных народов Океании поставил выяснение уровня их природного интеллекта. Проведя многие годы в дружественном общении с папуасами, он встретился с множеством ярких фактов, подтверждающих наличие у этих обитателей Новой Гвинеи таких же высоких психических особенностей, как и у европейцев. Например, когда Н. Н. Миклухо-Маклай рисовал карту района, в котором он жил, наблюдавший за его работой и до того не знавший карты папуас сразу обнаружил ошибку, допущенную при нанесении береговой линии, и очень точно ее исправил.

Миклухо-Маклай характеризует папуасов как разумных и не лишенных художественного вкуса людей, искусно выделывающих фигурки своих предков и изготовляющих различные орнаменты.

Отвергая постулат расизма о психической неравноценности человеческих рас, И. М. Сеченов писал: «Основные черты мыслительной деятельности человека и его способности чувствовать остаются неизменными в различные эпохи его исторического существования, не завися в то же время ни от расы, ни от географического положения, ни от ступени культуры. Только при этом становится понятным сознание нравственного и умственного родства между всеми людьми земного шара, к каким бы расам они ни принадлежали; только при этом становится для нас возможным понимать мысли, чувства и поступки наших предков в отдельные эпохи»¹⁴).

И. Яковлев, крупный ученый для своего времени, знал и хорошо понимал, что все народы должны быть равны, что все народы, независимо от расы, могут создавать передовую культуру и цивилизацию. Беда великого чувашского просветителя состояла в том, что он не знал законов общественного развития, происхождения неравенства, разделения общества на богатых и бедных, появления классов и государств. Все пороки общества он видел в темноте и невежестве народных масс.

И. Яковлев был одним из первых мыслителей и ученых чувашского народа, глубоко ознакомившихся с достижениями великой русской культуры.

Под благотворным влиянием передовой русской общественной мысли И. Яковлев пришел к заключению, что образование и просвещение необходимы каждому человеку. Эта мысль И. Яковлева, характерная для взглядов просветителей, перекликается с позднейшими высказываниями Н. Чернышевского. «Не нужно доказывать, — писал Н. Чернышевский, — что образование — самое великое благо для человека. Без образования люди и грубы, и бедны, и несчастны»¹⁵).

И. Яковлев как просветитель считал, что если бы благоприятная социальная среда позволила развиться природным способностям угнетенного чувашского народа, то они достигли бы высокой степени просвещения.

И. Яковлев был горячим патриотом, неутомимо трудившимся во имя лучшего будущего своего народа. Глубоко переживая отсталость родного края, он искал пути ликвидации ее только в совместной жизни чувашского и русского народов и приобщения Чувашского края к передовой русской культуре.

Решающим средством приобщения чувашского народа к русской культуре, ускорения его экономического и духовного развития И. Яковлев считал организацию чувашских школ. На школы он смотрел как на очаги распространения просвещения, как на опорные пункты пропаганды среди масс передовой русской культуры и достижений русской науки. Он писал: «Все деятели по просвещению чуваш с глубоким убеждением выставляют величие русского народа, как создавшего великое мировое государство, как носящего в себе правду и любовь к маломощным, вроде чуваш, народам»¹⁶).

Просвещение содействует духовному развитию народа и пониманию их причин пороков общественной жизни, пробуждает народные массы на борьбу с ними. Однако религиозные предрассудки, невежество людей имеют свою социальную почву в обществе, основанном на классовом угнетении. Это общество обрекает основные массы народа на забитость и отсталость, мешает их действительному просвещению. Для того чтобы избавить весь народ от невежества, необходимо уничтожить эксплуататорский общественный строй и создать материальные предпосылки для подлинного народного просвещения. Этого И. Яковлев не понимал.

И. Яковлев в силу исторической ограниченности своего мировоззрения не мог понять, что в условиях Чувашского края при господстве царского самодержавия невозможно в широких масштабах открывать школы и организовать в них обучение на научных началах, исключающих вредное влияние религии на школу, добиться, таким образом, просвещения всего народа.

Религиозное мировоззрение было господствующим в дореволюционной Чувашии. Среди трудящихся масс были распространены невежественные предрассудки культа «Киремети». О культах «Киремети» у чуваш есть очень интересные высказывания профессора Казанского университета В. Сбоева. Он, например, пишет: «Это было в 1828 году. Я медленно тащился по проселочным дорогам Чувашландии. Целью моей поездки были два села, из которых в одном я хотел получить должные мне одним духовным лицом деньги, а в другом — повидаться с моими родственниками. К последней цели я был уже близок; мне оставалось сделать до нее не более шести верст. Но на пространстве этих шести верст почти вплоть до селения, в которое лежал мой путь, с большими перерывами тянулся густой лес. Прекрасный июльский вечер, прескверная проселочная дорога, которая делалась тем хуже, чем больше мы углублялись в лес, усталость моих коней, а пуще всего обилие малины в этом лесу — все это вместе заставило меня вылезти из кибитки. Я велел моему ямщику, Нягосю (Егору), ехать, как можно тише, и сам пошел лесом, собирая местами малину. Пример мой соблазнил и Нягося: он по временам останавливал лошадей, сходил с козел и также собирал малину. Видя, что он меня не торопит, я углубился в лес более, нежели на двести шагов, от дороги. Наполнив бурачок ягодами, я собирался было выйти на дорогу, как вдруг заметил в шагах 20-ти от меня одного знакомого мне чувашенина Казюшку (Касьяна). Он, пересекал мне дорогу, я торопливо пробирался в глубь леса. На нем, как говорится, лица не было. Я знал, что он считался вобуром¹⁷), и за то нередко подвергался тяжким оскорблениям от своих односельцев. Мне представилось, что измученный этими оскорблениями, он по примеру многих своих соплеменников хочет наложить на себя руки и теперь приискивает себе местечко, где бы удобнее, покойнее и беспрепятственнее было удавиться. Я тихонько пошел за ним в намерениях кликнуть Нягося, если мое предположение окажется справедливым, и общими силами удержать сумасброда от самоубийства. Но скоро обнаружилось, что Казюк спешил не к петле. Он вышел на небольшую поляну, сбросил с головы шляпу и грянулся оземь, произнося вполголоса какую-то молитву. Вставши на ноги, он распоясался, скинул рукавицы, кафтан, рубашку, снял с ног лапти и онучи и остался, в чем мать родила. Несколько времени он совершенно нагой стоял и шептал что-то про себя, вперив глаза на восток и изредка покачивая головою. Потом вдруг завыл диким, пронзительным, раздирающим душу голосом. Вопли его прерывались восклицаниями: Хаяр-киреметь! озал киреметь! Маным сумаха ильделе! Чазрах тыд она, виляра она, т. е. злая киреметь! лихая киреметь! услышь мою молитву, немедленно излови, умертви его! — Произнося эти слова, он рвал на себе волосы, валялся на земле, кувыркался, руками и зубами рыл землю, судорожно корчил руки и ноги, скрежетал зубами. Этот дикий вой, это кувырканье, эти заклинания продолжались с полчаса времени. Не будучи замечаем Казюком, я смотрел на это из-за густого орехового куста и, признаюсь, в жизнь мою не видывал человека в подобном отвратительно-странном положении. Глаза налились кровью и сверкали, как горячие уголья; пена клубом билась изо рта; волосы на голове и борода были всклочены и осыпаны землею; лицо, руки, ноги и вообще все тело исцарапано до крови и покрыто пылью и грязью.

Окончив заклинания, Казюк встал, опять что-то прошептал, наклонился в пояс на восток и, поспешно надев на себя рубашку и обувшись в лапти, захватил в охапку всю остальную свою одежду и стремглав бросился из лесу. Окликать и останавливать его с моей стороны, было бы величайшим неблагоразумием: в бешеной ярости своей, он мог бы принять меня за своего врага и задушить в один миг. Я неподвижно простоял за кустом до тех пор, пока замолк шелест его шагов. Вышедши на большую дорогу, я не нашел уже моего Нягося и принужден был около пяти верст идти пешком. По прибытии в село я узнал, что Нягось в совершенной исправности сдал моим родным принадлежащие мне вещи, но никак не хотел дожидаться расплаты и уехал в свою деревню, лежащую в двух верстах от села.

— Почему бы ему не подождать меня? — спросил я у моей сестры.

— До того ли ему. Он чуть жив: лихорадка так подымает и треплет его...

— Как лихорадка? Да он часа полтора тому назад был здоров, как бык.

— Ну, вот, ты еще станешь спорить. Я говорю тебе, что он в сильнейшей лихорадке. Бедный Нягось около трех лет не бывал в Казани, которую я с твоего позволения считаю резиденцией всех красавиц — иродовых дочерей, и с непривычки к тамошнему климату схватил лихорадку. Вот и все.

Слова сестры моей были подтверждены свидетельством людей, принимавших от Нягося мои вещи.

Дней через пять я увидел моего ямщика в церкви. По всему видно было, что он едва успел избавиться от тяжкой, изнурительной болезни: я велел ему придти к себе для расчета.

— Что это тебе вздумалось бросить меня в лесу? — спросил я Нягося, отдавая ему следующие по расчету деньги.

— О тибь, болдыр¹⁸). Тут стоять бы нам не надо. И я дурак, забудь, что тут недалеко хаяр киреметь. Право ухмах (дурак). Надо бы ехать, да ехать. И здоров бы я был, и киреметь бы меня не ломала, и черный бык мой был бы цел...

— Тебя ломала киреметь?

— Как же? Только я услышал вой в киремети, как она и напала на меня, да и ну корчить все мои суставы так, что я совсем аптрал (из сил выбился). Я не помню, как приехал сюда, отдал твои ябалы (вещи), как вернулся домой и пролежал на печи, говорят двое суток. Уж Илюк, Иомся пришел к нам, велел заколоть черного быка, сделать чук. Ну киреметь и отступила от меня»¹⁹). Между тем, значительная часть чувашского населения не была особенно религиозной.

Царское правительство, православные попы и монахи, нередко в сопровождении вооруженных солдат ходили по деревням, старались направить «На путь истинный» иноверцев, проповедовали любовь к Христу и ненависть к язычеству, до хрипоты читали христианские проповеди.

Отсутствие у значительной части чувашского населения религиозного фанатизма подтверждает следующий факт, описанный Н. Я. Аристовым в его книге «Предания об исторических лицах и событиях»²⁰):

«— Кто здесь бунтовал и вешал попов и господ? — спросил воинский начальник чуваш села Туван.

— Здесь, батька, все было тихо и смирно, никто никого не думал вешать. Мы занимались своими делами и ничего даже не слыхали, — отвечал чувашин.

— Так кто же, не знаете ли, вешал попов здешних, если вы не участвовали в этом деле?

— Знать не знаем! Видимо они сами повесились, — отвечал тот же...

Действительно, в с. Туванах мятежники Пугачева взбунтовали чувашское население, входили в храм с оружием в руках и в шапках и выгоняли укрывшихся там людей; все это поощряло инородцев храбро поступать против духовных лиц, которых они ненавидели» (подчеркнуто нами — С. С).

В связи с тем, что царское самодержавие усиленно насаждало христианскую религию среди чувашского народа, И. Яковлев связывал задачи просвещения чуваш с изучением религиозных догм.

И. Яковлев с большой ответственностью относился к переводам религиозной литературы, которые включал в учебник. При этом им учитывались специфические особенности образа жизни чувашского народа, существенно отличавшегося от образа жизни русского народа. Поэтому И. Яковлев подвергал переводимые материалы творческой переработке, приближал их к условиям жизни чуваш, стремился сделать их понятными.

Переводы его — это, главным образом, евангелие. В переводах он добивался точности и гладкости с учетом специфических особенностей чувашского языка. «В этом случае мучился сам, мучил и нас», — пишет Рекеев²¹).

Вся система И. Яковлева по просвещению чуваш не свободна от задач религиозного воспитания. Хотя И. Яковлев был религиозным человеком, сам выполнял все религиозные обряды и заставлял выполнять их и воспитанников своей школы, преподавание религии в школе отодвигалось на второй план. Так, например, директор Казанской учительской семинарии Бобровников, сообщая ему результаты сдачи экзаменов десятью воспитанницами женской симбирской школы на звание учительницы сельской школы, отмечал их вполне удовлетворительные успехи по всем предметам, за исключением одного «темного пятна»: ученицы показали плохие знания по закону божьему. «К сожалению, я должен высказать, что познание воспитания по закону божию имели некоторые пробелы. Так, воспитанницы, зная тропари двунадесятых праздников наизусть, затруднялись их объяснением, церковную историю воспитанницы изучали только, повидимому, самостоятельно, какой-либо начитанности в этой области не обнаружили»²²).

Еще с юных лет И. Яковлев принимал энергичные меры для приобщения чувашского народа к передовой русской культуре. Он высоко ценил великий русский народ и обстоятельно познакомился с классической русской литературой.

Гимназистом И. Яковлев подружился с одноклассником Михаилом Глазовым, который свел его со своим отцом, гвардейским полковником Ардалионом Ивановичем Глазовым, и старшей сестрой, Александрой Ардалионовной. Эта была культурная, гостеприимная семья. А. И. Глазов и его взрослая дочь Александра искренне поддерживали идеи широкого просвещения простого народа.

В семье Глазовых И. Яковлев неоднократно делился своими мыслями о просвещении чувашей, зародившимися у него еще до поступления в гимназию.

Влияние освободительного движения 60-х годов на демократизацию народного просвещения, сочувствие идее просвещения «инородцев», выражаемое передовыми просвещенными русскими людьми, в среде которых постоянно вращался И. Яковлев, укрепляло его желание ознакомить свой родной народ с передовой русской культурой.

Позднее И. Яковлев писал: «... я не только все элементы своего духовного развития почерпнул из русского источника, но, более того, весьма обязан в своем обучении русской школе... и великодушной поддержке русских...»²³)

Передовая русская культура, просветительные идеи революционных демократов, идеи народности, сформулированные великим русским педагогом К. Ушинским, оказывали на И. Яковлева большое влияние и вызывали в нем горячее желание послужить своему народу. По этому поводу И. Яковлев писал:

«Год тому назад я не знал той внутренней борьбы, которую я отчасти испытал в последний год, в особенности в эту зиму. Все это я почувствовал вследствие ознакомления с современной русской литературой... да и то, правда, что век невозможно прожить в блаженном неведении всего этого, чем богата нынешняя литература и направление молодого поколение»²⁴)

И. Яковлев начиняет настойчиво искать пути практического осуществления своей мечты — сближения отсталой культуры чувашского народа с передовой культурой великого русского народа О роли великого русского народа в своем завещании И. Яковлев говорил: «Обращаюсь к Вам, друзья и родичи мои чуваши. О вас болел я душой, к вам в этот час обращается моя мысль, и вам первым хочу сказать мое последнее пожелание.

Чтите и любите великий, добрый и умный русский народ, таящий в себе неисчерпаемые силы ума, сердца и воли. Народ этот принял вас в свою семью как братьев; не обидел и не унизил вас. Ведомый проведением к великим, нам незримым целям, народ этот да будет руководителем и вашего развития: идите за ним и верьте в него... Верьте в Россию, и она будет вам матерью»²⁵).

Патриотизм И. Яковлева был неразрывно связан с его идеей дружбы народов. Он не мыслил национальное освобождение чувашского народа без прочной дружбы с русским народом и без активного участия самого чувашского народа. Как вспоминает участник Первого Всероссийского съезда чувашских коммунистов (в начале 1920 г.) тов. Филиппов, посланный к И. Яковлеву для информации об образовании Чувашской трудовой коммуны, И. Яковлев сказал: «Попробуйте, попробуйте, но всегда строго учитывайте одно, что чувашский народ не может идти врозь от русского, он непременно и всегда должен быть вместе с русским народом». Замечательный поборник дружбы народов он проповедовал братское отношение не только к великому русскому народу, но и ко всем народам Поволжья и России.

«Русские, татары, чуваши — все одинаково люди», — учил он детей в первых же своих букварях.

И в практической деятельности И. Яковлев ратовал за укрепление дружбы народов.

«...В настоящее время, — писал он в 1900 году, — в мужских классах школы обучается 133 воспитанника; из них 101 чуваш, 29 — русских и 3 мордвов. Можно категорически сказать, что ни в одном учащемся и учившемся доселе никто не замечал ничего враждебного к русскому, а отсюда товарищеские отношения, между воспитанниками чувашами и русскими всегда были и есть самые дружественные, ко времени окончания курса все они настолько сближаются, что совершенно не обращают внимания на происхождение, все становятся как бы одной национальности, все тяготеют ко всему русскому. Это не фраза, а факт»²⁶).

Все становятся как бы одной национальности или как мы сейчас говорим, все учащиеся живут единою дружною семьей. В этом немалая заслуга И. Яковлева, который своим личным примером внушал своим учащимся идеи дружбы народов. Со стороны руководителя школы «никогда не делалось никакого различия между воспитанниками — будь то чувашин, мордвин, русский, татарин». Преданное служение И. Яковлева делу просвещения чуваш и других народов Поволжья доказывает, что его признание не было пустой фразой.

Свержение монархии И. Яковлев встретил с одобрением и верил в то, что начинается свободное развитие России. «Ныне, когда Россия вступила на путь свободного развития, для проявления самодеятельности и творчества во всех областях народной жизни открывается широкий простор...», — писал он после февральской буржуазно-демократической революции 1917 г. Этим И. Яковлев решил воспользоваться для дальнейшего развития школьного образования среди чуваш и, прежде всего, добиться улучшения подготовки национальных кадров педагогов. «Я полагаю, — говорил он, — что в настоящий поворотный момент в истории русского народа нельзя останавливаться ни перед какими затратами на реорганизацию ныне существующих учебных заведений, подготовляющих народных учителей, в полном соответствии с новым демократическим строем страны»²⁷).

Но не зная законов общественного развития, он сводил культуру лишь к чисто духовной деятельности людей, считал, что развитие культуры не зависит от условий материальной жизни общества, подходил к ней как к надклассовому явлению и думал, что в основе развития культуры лежит не практика миллионов трудящихся без эксплуатации и гнета, а просвещение народа.

Просветительская деятельность И. Яковлева была для своего времени весьма ценной и прогрессивной, ибо национальная консолидация чуваш и просвещение их, пусть даже под флагом религиозного объединения, имели большое значение для размежевания классов среди чуваш, для вовлечения широких масс в политическую борьбу.

В. И. Ленин указывал, что безграмотный человек стоит вне политики и его сначала надо научить азбуке.

Какие же меры необходимы для просвещения чувашского народа и усвоения чувашским народом богатой русской культуры, способствующей подъему национальной культуры чуваш? На этот вопрос мы можем ответить словами самого же Яковлева из его объяснительной записки от 12 ноября 1919 года, адресованной В. И. Ленину: 1) Приобщение чуваш к христианской культуре, признаваемой руссконародными массами; 2) Создание чувашского литературного языка и письменности, до того времени не существовавших, притом с алфавитом, имеющим общее с алфавитом русским; 3) Ознакомление русского народа с жизнью и бытом чуваш, равно как и ознакомление чувашского народа с историческим прошлым, настоящим общей матери — России²⁸).

В этом же письме — И. Яковлев с предельной искренностью излагает свои мысли о постановке народного образования среди чуваш и некоторые свои политические убеждения. Горячие и проникновенные слова его, высказанные В. И. Ленину, звучат как педагогическая исповедь. В письме немало высказываний, касающихся политических убеждений старого, убежденного демократа и позволяющих судить до некоторой степени и о его отношении к революции и новому строю. Что же в этом документе прежде всего, обращает на себя внимание? Дореволюционный строй И. Яковлев называет «былой бюрократической Россией», порядок повышения людей по служебной лестнице называет прискорбным. Он с радостью отмечает отстранение от дел просвещения педагогической бюрократии, которая губила дело народного образования. «...В эпоху государственного переворота, совершившегося в России, сбылись мои заветные давнишние мечты об отстранении от живого дела просвещения той самой педагогической бюрократии, — пишет И. Яковлев в этом письме В. И. Ленину, — от которой я, за время пятидесятилетней моей деятельности, вынес столько гонений...».

По собственному признанию, И. Яковлев при старом режиме подвергался гонениям из-за того, что всегда шел в деле просвещения чуваш по творческому пути, т. е. «такими путями, которые не укладывались в рамки циркуляров, инструкций и т. п. бюрократических шаблонов». Бюрократические шаблоны, по его мнению, упрощали работу кабинетных чиновников, но губили дело народного просвещения. Эти искренние признания И. Яковлева В. И. Ленину сами говорят за себя — они свидетельствуют об уверенности педагога-демократа в том, что Советская власть уничтожит насквозь прогнивший бюрократический государственный аппарат.

Показательно также и то, что И. Яковлев именует Советскую власть народовластием и выражает надежду, что великому делу просвещения народов «именно теперь, во время народовластия, следовало бы только цвести и развиваться далее по испытанной в течение пятидесяти лет программе, на благо и радость народов русского и чувашского!».

Убедившись на своем личном опыте в том, что Советская власть — подлинно народная власть, И. Яковлев в трудное для себя, школы и родного народа время аппелировал к советским правительственным учреждениям и неоднократно обращался за содействием лично к В. И. Ленину.

«До конца своих дней Владимир Ильич интересовался жизнью Яковлева. Старый коммунист, уфимский рабочий Т. С. Кривов рассказывал:

Когда в 1921 году на X съезде партии я был избран членом ЦКК, мне часто приходилось встречаться с Владимиром Ильичей. Узнав, что я чуваш, Ильич как-то спросил у меня:

— А вы знаете Ивана Яковлевича?

Я сказал, что знаю, что я даже учился у него в Симбирской чувашской школе.

— Ах, вот как? — вскинул голову Ильич и, оглядев меня пристальней, сказал:

— Богатырский был дух у этого человека. Пятьдесят лет тянул к свету свой народ, и в каких условиях»²⁹.

Сохранился черновик письма И. Яковлева В. И. Ленину от 4 июня 1921 г., в котором он сообщает о неурожае в Симбирской губернии и просит организовать продовольственную помощь этому краю. Анализ этого письма еще раз убеждает нас в том, что чувашский просветитель имел весьма противоречивое мировоззрение, но в процессе развития общества, с  изменением общественно-политической среды, его мировоззрение постоянно эволюционизировалось. «Основная идея — идея христианского просвещения инородцев светом евангелья» — говорил И. Яковлев. «Пути развития инородцев должны направляться к усвоению христианских идеалов — вот идея, положенная в основу развития Симбирской чувашской школы». Христианскую религию И. Яковлев считал самой высшей формой государственной организации для сближения угнетенного чувашского народа с великим русским народом. «Другой идеей была, — пишет И. Яковлев, — идея сближения и объединения их (чуваш) с русским народом». Почвой духовного объединения он считал христианскую религию. После Великого Октября И. Яковлев резко критикует царскую бюрократическую машину, что видно из вышеприведенного письма. Почему же И. Яковлев считал христианское мировоззрение почвой для духовного объединения чувашского народа с великим русским народом? Для ясности ответа на этот вопрос мы должны исходить из конкретных исторических условий чувашской действительности рассматриваемого нами периода.

Еще в XVIII столетии начинается массовое отпадение в ислам крещеных татар и язычествующих «инородцев» Казанского края: чуваш, марийцев, мордвы и удмуртов. Это повторяется на протяжении всего XIX века. «С XIX века начались массовые отпадения крещеных инородцев в ислам и в начале каждого нового царствования подается на высочайшее имя масса прошении о дозволении перейти в магометанство. Когда прошения были отправляемы в Петербург, инородцы, имея в руках квитанцию от почтовой конторы, объявляли приходскому священнику, что они более не христиане»³⁰). Влияние ислама в середине XIX века стало настолько серьезным, что чуваши целыми деревнями стали исповедовать магометанство. Они не только принимали ислам, но вместе с тем становились татарами по обычаям и языку.

Характерно то обстоятельство, что даже те из чуваш, которые оканчивали русские школы, очень часто становились фанатичными мусульманами.

На вопрос: «Вы чуваши?» — они отвечали: «Мы татары»³¹). Известно, что под влиянием мусульманской пропаганды группа чуваш во второй половине XIX века эмигрировала даже в Константинополь и там совершенно отуречилась.

Характеризуя угрожающее влияние ислама на чуваш, И. Яковлев в докладной записке на имя попечителя Казанского учебного округа писал: «Достаточно нескольких лет бездействия, чтобы магометанство охватило своим влиянием массу чувашского народа. Теперь чуваши находятся в таком положении, из которого возможно только два исхода, они или должны склониться на сторону магометанства или на сторону христианства. Середины нет: скоро настанет и даже настало время, когда старые верования чуваш естественно должны рушиться»³². Здесь же надо отметить, что многие исследователи мировоззрения И. Яковлева иногда прямо утверждают, что де если чувашский просветитель И. Яковлев, близкий друг семьи Ульяновых, был христианским миросозерцателем, то он не прогрессивный деятель чувашского народа. Мы скажем, что к каждому явлению, деятелю, философу, нужно подходить конкретно исторически, ибо все зависит от условия, места и времени. В данной конкретной исторической обстановке чувашской действительности необходимо было противопоставить татаро-магометанскому и турецкому влиянию русское влияние, и это, по мнению И. Яковлева, могло сделать христианство.

Разъезды И. Яковлева по Самарской, Симбирской и Казанской губерниям совпали с религиозным движением среди крещеных татар и чувашей за отпадение от православной церкви и присоединение к магометанству. И. Яковлев был очевидцем перехода в магометанство целых деревень, а также отатаривания чувашей целыми селами.

«Все эти явления, — писал И. Яковлев, — глубоко врезались в мою душу, как человека, воспитанного в православно-христианских (подчеркнуто нами — С. С.) и русско-патриотических началах»³³).

Пораженный этим, желая противодействовать религиозному магометанскому реакционному движению, проникнутому идеей пантюркизма и направленному на изоляцию магометанского населения от русской культуры с ориентацией на феодальную Турцию, И. Яковлев начал беседовать со знакомыми учениками, в результате чего убедился, что понимания русской культуры у учеников не было. В значительной степени виной тому было школьное обучение. Ученики очень плохо понимали смысл прочитанных книг, а школа была не способна удержать учеников от наклонности к магометанству, так как почти никакого воспитывающего влияния на них не оказывала. «В это время, — пишет Яковлев, — у меня зародилась идея помочь сородичам в борьбе с магометанством и отатариванием в пользу православия и народности»³⁴.

В условиях царской России, когда подавлялось всякое проявление национальной культуры и «инородцев» не считали даже за людей, проводить труднейшую работу по приобщению чувашского народа к передовой русской культуре можно было только под лозунгом приобщения чуваш к христианской культуре.

Сестра В. И. Ленина М. И. Ульянова писала по этому вопросу: «В ту пору нужно было иметь большую веру, беззаветную преданность своему делу, подлинный идеал и неиссякаемую энергию для того, чтобы, несмотря на все препятствия, которые ставились делу народного просвещения как правительством, так и реакционными слоями общества, сохранить душу живую, не охладеть и не опустить руки, как случалось впоследствии со многими деятелями на этом поприще эпохи «Весны», не свернуть на проторенную дорожку, а отдать все силы на служение народу, умереть за работой для него»³⁵).

Таким образом, И. Яковлев выступал за сближение чуваш с великим русским народом на почве христианского мировоззрения, но в отличие от сторонников насильственной русификации, он отстаивал сохранение, обычаи, традиции и язык родного народа.

Таковы социально-экономические и политические условия формирования мировоззрения и деятельности чувашского просветителя И. Яковлева.

Просветительская деятельность И. Яковлева явилась выражением объективной потребности чувашского народа в период формирования чувашской народности в нацию, появившейся в результате прогрессивного влияния русской культуры и экономического развития России.

Спиридонов, С. С. Историческая обстановка периода формирования мировоззрения чувашского просветителя Ивана Яковлевича Яковлева / С. С. Спиридонов // Спиридонов, С. С. Философские и социологические воззрения чувашского просветителя И. Я. Яковлева / С. С. Спиридонов. – М., 1961. – С. 3-27.

¹ См. его брошюру «И. Я. Яковлев—чувашский народный педагог», на чуваш, языке. Чувашгосиздат, 1959 г.

² См. его брошюру «Общественно-политические взгляды И. Я. Яковлева». Чувашгосиздат, 1959 г.

³ В. И. Ленин, Соч. т. 38. стр. 244.

⁴ В. И. Ленин. Соч. т. 17. стр. 95—96.

⁵ В. И. Ленин. Соч. т. 17, стр. 95.

⁶ В. И. Ленин, Соч. том 3, стр. 444.

⁷ В.И.Ленин, Соч. том. 3, стр. 524.

⁸ В. И. Ленин, Соч. т. 17, стр. 88.

⁹ Ленинский сборник, том XXI, стр. 263—264.

¹⁰ А. Ф. Риттих. Материалы для этнографии России, XIV, Казанская губерния. В 2-х частях. Казань, 1870, стр. 44,

¹¹ М. В. Ломоносов. Древняя Российская История. Полное собрание сочинений, т. 6, изд. АН СССР, 1952, стр. 174.

¹² Ч. Дарвин. Происхождение человека и половой отбор. Выражение эмоций у человека и животного. Соч. т. 5, 1953, стр. 186.

¹³ Там же, стр. 254.

¹⁴ И. М. Сеченов, Избранные философские и психологические произведения, Госполитиздат, 1947, стр. 223.

¹⁵ Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, Москва, 1947 г., III, стр. 311.

¹⁶ Цент. госуд. историч. архив в Ленинграде. Фонд. Департ. нар. просвещен. Дело № 141291, ч. I, Докладная записка студента Казанского Университета Яковлева, 22. XII—70 г. л., 510—526.

¹⁷ Вобур у чуваш тот, кто скрадывает и съедает месяц. Слово это, очевидно, происходит от татарского убыр — колдунья, ведьма.

¹⁸ Тибь болдыр — бранная поговорка, вроде нашей: чорт возьми, слово «тибь», очевидно, не иное что, как арабское «теббь», погибель. И у арабов есть поговорка «теббьлека», она значит: гибель тебе, пропадай ты. След. чувашское присловье «тибь болдыр» значит: гибель да будет.

¹⁹В. Сбоев. Из «Заметок о чувашах», 1856 г.

²⁰ СПБ, 1880 г. Н. Я. Аристов «Предании об исторических лицах и событиях»

²¹ ЦГА, ф. 735. д. 4. 101 (бе₃ даты).

²² Г. А. ЧАССР, ф. 207, д. 582. л. 12, 1898.

²³ Г. А. Чуваш. АССР, ф. 207. д. № 1576, ф., л. 39, 1913 г.

²⁴ АГА, ф. 332, св. 3, л. 201. 1868. В архиве сохранился реестр книг, которые И. Яковлев просил Раевских купить в С. Петербурге в 1868 г. и выслать ему. «Реестр книг, которые нужно купить в С. Петербурге.

²⁵ И. Яковлев, собрание сочинений, верстка, Чувашгосиздат, том I, стр. 359.

²⁶ Чувашгосиздат, верстка собрания сочинений И. Я Яковлева, том 1, стр. 32.

²⁷ Там же

²⁸ Письмо И. Я. Яковлева В. И. Ленину от 12 ноября 1919 года (отдел рукописей Госуд. библиотеки им. В. И. Ленина, ф. 361, личный архив И. Яковлева).

²⁹ «Литература и жизнь», 1958 г. 16 июля, № 43.

³⁰ С. В. Чичерина. У приволжских инородцев. Путевые заметки. СПБ, 1905 г.

³¹ Там же.

³² Г. А. ЧАССР, ф. 207. д. 260, за 1893, стр. 13.

³³ Г. А. ЧАССР, ф. 207, д. 260, за 1893, стр. 13.

³⁴ Г. А. ЧАССР, ф. 207, д. 260, за 1893, л. 14, 15.

³⁵ М. И. Ульянова. Отец В. И. Ленина И. Н. Ульянов, 1931, стр. 5.

С. С. Спиридонов

Философские и социологические воззрения И. Я. Яковлева

Чувашский просветитель-демократ И. Яковлев - человек резко выраженных, кричащих противоречий. С болезненной остротой он ощущал дисгармоничность жизни, пугающее уродство капиталистической действительности, выступал противником социального неравенства, разделял страдания униженного и оскорбленного человека, особенно своего родного чувашского народа, но в то же время он проповедовал христианство с позиций гуманиста-просветителя. И. Яковлев не мог успокоиться в лоне христианского смирения, всю жизнь перед ним стоял один вопрос: почему бедны, безграмотны люди, почему бедно дитя, почему люди не поют радостных песен?

Положительное и отрицательное, живое и мертвое, рациональное и реакционное в мировоззрении чувашского просветителя И. Яковлева обусловлено экономической и социально-политической ситуацией того времени. Если, с одной стороны, мировоззрение И. Яковлева - это высшее и лучшее выражение вопроса национального подъема чувашского народа, то, с другой стороны, оно менее ярко выражает причины экономической и социально-политической отсталости Чувашского края; своеобразное приспособление первого момента ко второму обусловило двойственную природу его мировоззрения.

В мировоззрении И. Яковлева почти нет чисто отрицательных мистико-теологических и поэтому реакционных положений, положительное и отрицательное взаимно переплетены, почти каждое положение можно толковать в обоих смыслах. В. И. Ленин, исходя из конкретных исторических условий того времени, отмечал диалектическую взаимосвязь в деятельности чувашского просветителя И. Яковлева, и, весьма высоко оценивал заслуги чувашского просветителя, <50 лет проработавшего над национальным подъемом чуваш>. (Ленин).

Быть может, самым интересным в мировоззрении И. Яковлева является именно вот это переплетение рационального и мистического. В самом, казалось бы, мистическом, религиозном содержании заключается положительное, рациональное, поскольку религию И. Яковлев рассматривал как <главную связь> человеческого общества, в частности, связь чувашского народа с великим русским народом через христианскую религию и, наоборот, самое, казалось бы, приемлемое для нас, рациональное оказывается наполненным религиозно-мистическим содержанием, но, вкладывая указанный выше смысл, можно сказать, что почти во многих положениях яковлевской философии положительное просвечивает в отрицательном и отрицательное в положительном.

Нельзя поэтому подходить к оценке мировоззрения И. Яковлева грубо односторонне, выделить в его мировоззрении только положительное или только отрицательное. Тем более странным кажется, что даже в настоящее время появляются брошюры и статьи о И. Яковлеве, авторы которых перегибают палку то в одну, то в другую сторону, то слишком приближают его взгляды к взглядам сознательных атеистов, то чуть ли не объявляют его <контрреволюционером>. Он сопроводил свою педагогическую деятельность по существу рядом теологических оговорок. И. Яковлев выступал за христианскую религию как государственную организацию для связи чувашского народа с великим русским народом, для приобщения к русской культуре и распространения ее среди чувашского народа.

Считая необходимой религиозную пропаганду, приспособление религии к возникшим нуждам и запросам чувашского народа. И. Яковлев рассматривал христианскую религию не как реакционную идеологию для одурманивания народных масс, а как связь между народами и нациями (подчеркнуто нами - С. С). Эту сторону мировоззрения И. Яковлева надо подчеркнуть со всей силой, так как многие исследователи его мировоззрения не обращают на нее должного внимания.

Религия, как идеология, всегда имела реакционный, антинаучный характер, но иногда, в определенные исторические эпохи, она связывала отсталые народы с передовой культурой более развитых народов и наций.

Н. С. Хрущев на митинге советско-румынской дружбы говорил: <Еще в древние времена князь Владимир Киевский послал ходоков выбирать веру. По возвращении на родину ходоки сказали, что греческая вера самая лучшая. Но сейчас мы не будем подвергать анализу выводы ходоков, которые докладывали князю Владимиру. У нас по вопросам религии свое мнение, но в данном случае нет нужды говорить об этом. Как вы помните из истории, произошло <крещение Руси>.

...Вместе с этим к нам из Греции пришло многое из ее культуры, ее обычаев>¹.

И. Яковлев мечтал о радикальном, социальном обновлении человечества на земле, жил верой в то, что все чуваши и другие народности когда-нибудь будут образованы и счастливы. Этого обновления можно достигнуть, по его мнению, только путем просвещения и образования народных масс, <путем приобщения чуваш к русско-христианской культуре>, - пишет И. Я. Яковлев в письме к В. И. Ленину. И. Яковлев не мог не верить в возможность социальной справедливости именно на земле, а не в потустороннем мире. Мы нигде не находим в высказываниях И. Яковлева о просвещении чуваш для потустороннего мира. Однако в годы первой русской революции, он был противником идей социализма и революции.

После Великой Октябрьской социалистической революции И. Яковлев принял ее <как должное, осуждал всякие контрреволюционные действия чувашских эсеров-националистов и даже вступил с ними в бой. Ведь известная телеграмма В. И. Ленина пришла на помощь И. Яковлеву как раз в тот момент, когда чувашские учредиловцы (Николаев и К°) пытались отстранить его от работы в чувашских учительских семинариях.

Общественно-политическая и педагогическая деятельность И. Яковлева протекала тогда, когда шла быстрая, тяжелая, острая ломка всех старых устоев старой России, когда царское самодержавие усиленно насаждало христианскую религию среди <инородцев>.

Отдельные высказывания И. Яковлева о христианской религии показывают, что в силу ограниченности своего мировоззрения он не смог критически воспринять лживые утверждения царских чиновников и миссионеров по этому вопросу... и иногда принимал их за чистую монету.

Противоречивость миропонимания И. Яковлева обусловлена противоречивостью той социальной действительности, в условиях которой он воспитывался и рос как ученый и мыслитель, и противоречивостью его личного положения. Мировоззрение И. Яковлева формировалось под влиянием прогрессивных представителей русской общественности, выступавших против отсталости и невежества, классового угнетения и политического бесправия масс, за демократические преобразования России, за ее обновление. Но в то же время нельзя забывать, что И. Яковлев в течение ряда лет учился в Бурундуковском училище, которым заведовал местный священник А. И. Баратынский, предпринимавший все для того, чтобы выпустить из его стен защитников монархического строя, послушных исполнителей воли правительства. Это в известной степени не могло не влиять на формирование личности И. Яковлева, не могло не привести к противоречивости его взглядов. Не случайно И. Яковлев в некоторых своих высказываниях рассуждает не только как просветитель-демократ, но и как официальный представитель православия.

Вместе с тем надо отметить, что И. Яковлев - сам человек религиозный - выводит религиозные представления людей, их понимание окружающей действительности из потребности познать мир, объяснить его влияния. И. Яковлев полагал, что, стремясь познать мир, природу, люди на низкой ступени общественного развития понимали мир по своему подобию, понимали его фантастически, извращенно. Это и привело к почитанию и обожанию Вселенной и природы.

<Чувашенин>, веривший <киремети>, удивлялся солнцу, луне, природе в целом; он видел луну и ей поклонялся; он поклонялся всему в природе, в чем замечал присутствие этой неизъяснимой вечной, как время, силы, которую он называл культом <киремети>.

Таким образом, по мнению И. Яковлева, возникновение культа <киремети> является следствием олицетворения людьми природы, предметов, явлений, приписывания не присущих им свойств.

И. Яковлев понимал, что почитание в чувашском народе культа <киремети> означает обожествление человеком самого себя.

Домарксистские материалисты, в особенности выдающийся немецкий философ Фейербах, материализм которого ценили основоположники научного коммунизма, утверждали, что люди создали бога по своему подобию, что христианский бог - это человек, возведенный в абсолют.

В связи с усиленным насаждением христианства в чувашском крае, связывая христианскую религию с передовой русской культурой, И. Яковлев видит в <христианском боге> человека, возведенного в абсолют.

Отсюда понятно, что И. Яковлев подходит к объяснению сущности религиозных предрассудков с просветительской точки зрения. Просветители, рассматривая религию как следствие невежества и заблуждения, не поднялись до понимания социальных и гносеологических корней религии. Они не поняли того, что происхождение религиозных представлений обусловливается не только невежеством людей, неумением объяснить тайны природы, но и общественными условиями их существования.

Как известно, многие мыслители, будучи материалистами в понимании мира и его закономерностей, не могли выйти из рамок предрассудков той общественной среды, в которой они жили, и не были свободными от религиозных убеждений.

И. Яковлев рассматривал школу как очаг культуры в деревне, источник распространения грамотности, передовых методов ведения сельского хозяйства и ремесел с целью познания природы и облегчения экономического положения крестьянства.

И. Яковлев выступал за обучение чувашских детей, ибо школы должны, по его мнению, вырабатывать, у учащихся здоровье, практические взгляды на мир.

Здесь следует подчеркнуть то, что И. Яковлев предлагает, проводить занятия в школах в соответствии с народным обычаем, с практическими взглядами учащихся на вещи, чтобы объективно существующие предметы и явления природы были познаны в процессе труда.

<В основу всей жизнедеятельности задуманной мной школы я убежденно решил заложить труд, физический и умственный, обратив это заведение, главным образом, в демократически трудовое>²,-пишет И. Яковлев.

И. Яковлев был просветителем, выступавшим за распространение образования и знаний в народе, за прогресс науки и техники. Поэтому в своих рассуждениях по вопросам религии он пытается с помощью христианской - православной религии убедить верующих в чрезвычайной полезности науки и побудить их к изучению ее. Для этого он хочет примирить две противоположности - науку и религию, показать последнюю как совокупность нравоучений, предписывающих людям обязательность изучения науки. В 1881 году он пишет А. Рекееву: <Наша обязанность не только трудом, но и средствами по мере возможности, содействовать делу просвещения чуваш; твое как и мое, положение только под таким условием имеет смысл глубокий, и мы заслужили сочувствие людей благомыслящих, любящих и ставящих общественное благо выше всего>.³

Для характеристики философских взглядов И. Яковлева крупное значение имеет его практическая педагогическая деятельность среди чувашского народа.

И. Яковлев большое внимание уделяет отношению науки к практической деятельности людей. Он указывает, что все в мире связано с практикой, а практика с наукой - источником всех достоинств.

Чувашский просветитель приводит ряд примеров, доказывающих единство теории и практики. Так он пишет: <Сельское хозяйство является таким предметом, на котором народный учитель ближе всего может сойтись с крестьянином и своими познаниями (подчеркнуто нами - С. С), разумным советом, своим примером может принести ему посильную пользу и вызвать доверие к научным знаниям>⁴.

<Хорошее образование>, в понимании И. Яковлева, означает научное объяснение мира, материалистический, <здравый взгляд> на мир в интересах общественного блага.

Конечно, там, где сильно влияние суеверий в народе, имеются трудности в организации школ на научных принципах, ибо религия есть нечто прямо противоположное науке. Хотя христианский фанатизм не нашел большого числа сторонников среди чуваш, в дореволюционной Чувашии имели распространение религиозные верования. Это выражалось, с одной стороны, в культе <киремети>, с другой, - в исповедовании христианства. Распространение культа <киремети> говорило о низком культурном уровне чувашского народа, о том, что он в своем духовном развитии еще не освободился от самых ранних религиозных представлений. Поэтому условия жизни чуваш далеко неблагоприятствовали распространению просвещения.

И хотя И. Яковлев утверждал, что особенности духовного развития чувашского народа, его здравый взгляд на вещи создают благоприятную почву для успешного распространения светского образования в Чувашии, он не понимал, что низкая степень развития производительных сил общества, общественно-политический строй, реакционное православие являются главными причинами, тормозящими просвещение народа.

Самоотверженная работа И. Яковлева на ниве просвещения - яркое выражение его демократических убеждений, горячей любви к своему народу и готовности служить ему. Он с энергией и тактом добивался открытия школ, решительно выступал против несправедливостей, притеснений, насилий, беззаконий, которые совершали эксплуататоры в отношении забитого и неграмотного народа.

Большая административная и педагогическая деятельность не позволила И. Яковлеву создать специальные произведения на философские и социально-политические темы, в которых бы он высказал свое критическое отношение к отрицательным явлениям окружающей действительности. Только в своих частных письмах он указывает на необходимость изучения и познания объективного мира, пишет о тех отрицательных явлениях общественной среды, с которыми он сталкивался.

Во второй половине XIX века, когда И. Яковлев выступил за просвещение чувашского народа, в Чувашии уже наметились признаки разложения феодально-крепостнических порядков и начал зарождаться в недрах крепостного строя капиталистический уклад.

В этих условиях выступление чувашского просветителя с требованием национального подъема чуваш выражало собой новую тенденцию и новую силу, которая объективно была направлена на облегчение положения, улучшение быта и нравов своего народа.

Эта сторона дела, характеризующая по своей исторической тенденции и направленности антифеодальную, антикрепостническую подоплеку чувашского просветителя, должна быть отмечена со всей силой. Причем нужно иметь в виду, что И. Яковлев, выражавший новую тенденцию в развитии общественной жизни чувашского края, во взглядах на общество был идеалистом, не знал подлинных законов общественного развития.

Идеализм во взглядах на общество мешал И. Яковлеву понять, что свержение крепостнического строя повлечет за собой упрочение строя капиталистического - с новой формой эксплуатации трудящихся, с новой формой подневольного труда одних, праздности и паразитизма других. Поэтому И. Яковлев искренне верил, что осуществление разработанной им программы просвещения чувашского народа приведет к <царству разума>, к общему благоденствию и благополучию. Разумеется, это было заблуждением и выражало классовую ограниченность крестьянской психологии.

Ф. Энгельс в своей работе <Развитие социализма от утопии к науке>, вскрывая социальный, классовый смысл учения просветителей, указывал: <Мы знаем теперь, что это царство разума было не чем иным, как идеализированным царством буржуазии, что вечная справедливость нашла свое осуществление в буржуазной юстиции, что равенство свелось к буржуазному равенству перед законом, а одним из самых существенных прав человека провозглашена была буржуазная собственность. Государство разума, - <общественный договор> Руссо, - оказалось и могло оказаться на практике только буржуазной демократической республикой. Великие мыслители XVIII века, так же как и все их предшественники, не могли выйти из рамок, которые им ставила их собственная эпоха>⁵.

И далее Ф. Энгельс в той же работе писал: <Мы видели, каким образом подготовлявшие революцию философы XVIII века аппелировали к разуму как единственному судье над всем существующим. Они требовали установления разумного государства, разумного общества, требовали безжалостного устранения всего того, что противоречит вечному разуму. Мы видели также, что этот вечный разум был в действительности лишь идеализированным рассудком среднего бюргера, как раз в то время развившегося в буржуа. И вот, когда французская революция воплотила в действительность это разумное общество и это разумное государство, то новые учреждения оказались, при всей своей рациональности по сравнению с прежним строем, отнюдь не абсолютно разумными. Государство разума потерпело полное крушение>⁶.

Что касается идеи равенства людей от природы, то и она была направлена против феодально-крепостнических привилегий помещиков, против деления общества на сословия, против занятия общественных, государственных и прочих должностей по принципу аристократического происхождения. И. Яковлев не сделал из идеи равенства тех выводов, которые сделали русские революционные демократы, но в том толковании, которое он давал ей в духе национального подъема чуваш, эта идея была направлена против господствовавших в Чувашии феодально-крепостнических правовых отношений и носила известные прогрессивные черты, выражала стремление И. Яковлева покончить с темнотой и невежеством чувашского народа.

Его отношение к дворянской аристократии имело прогрессивное значение, т. к. было направлено против реакционных традиций дворянской культуры. В этом вопросе И. Яковлев стоял на позиции так называемого нигилизма русских разночинцев-шестидесятников.

На одном из дворянских съездов реакционное дворянство, специально рассматривавшее вопрос о просвещении чувашского народа, указывало, что на государственные средства содержится особая чувашская национальная академия (Симбирская чувашская школа - С. С), которая выпускает <сепаратистов> и <революционеров>. Сей дворянский съезд направил Николаю II особую делегацию, которая должна была указать царю на <недостаточно твердую политику> по отношению к инородцам.

Взгляды И. Яковлева на дворянскую культуру можно показать на примере работы Симбирской чувашской школы. Симбирская чувашская школа И. Яковлева была трудовой, подлинно народной школой, своеобразной школой-интернатом. Она была совершенно отлична от дворянско- или купеческо-сословных школ того времени как по своему назначению и составу учащихся, так и по методам и содержанию работы. Каждый воспитанник этой школы трудился умственно и физически с упорством и настойчивостью, стремился улучшить условия работы школы с тем, чтобы в ее стенах могло учиться как можно больше чувашских юношей и девушек из бедных крестьянских семей.

Феодально-буржуазная аристократия рассматривала народ лишь в качестве объекта произвола и жестокого угнетения. Человеческие права она признавала только за теми, у кого есть капитал, а всех прочих граждан считала <сырым человеческим материалом>, пригодным лишь для эксплуатации.

Бесправное положение народа, его темнота и невежество отнюдь не внушали И. Яковлеву неприязни к нему. Наоборот, еще больше укрепило в нем чувство доверия, уважения и любви к трудящимся массам.

<Вот что только могу сказать, - писал И. Яковлев к Н. И. Ильминскому в 1883 году, - не кривя душой: люблю я чуваш, от души желаю им всякого блага>. Он глубоко любил бедный и бесправный чувашский народ, великий русский народ, Россию-мать. Только его протест против социального зла носил пассивный характер.

И. Яковлев не сумел понять классового противоречия современного ему общества и ограничился лишь делением общества на богатых и бедных. Различия между ними он надеялся устранить мирными средствами, переделкой сознания тех и других, путем просвещения, путем внедрения <человеческих>, доброжелательных, высоконравственных взаимоотношений.

Несмотря на историческую и классовую ограниченность чувашского просветителя, его деятельность замечательна тем, что по своему объективному содержанию и направлению она была антикрепостнической и до известной степени сыграла большую роль в формировании чувашской народности в нацию, размежевании классов среди чуваш, содействовала быстрейшему вызреванию, расширению нового, капиталистического уклада в недрах остатков крепостнического строя. Правда, И. Яковлев не ставил вопроса о ликвидации помещичьего землевладения и всей системы революционным путем.

Однако у чувашского просветителя И. Яковлева есть интересные высказывания по аграрному вопросу, против мелкобуржуазных соглашательских партий, в частности, против эсеров. По мнению И. Яковлева, за земли, оставленные крестьянам в качестве надела, они обязаны были платить выкуп. Здесь мы ясно видим его непонимание большевистских программ по аграрному вопросу.

Летом 1917 года эсеры хотели использовать на Первом Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов для того, чтобы укрепить доверие крестьян к Временному правительству. Как известно, эсеры были партией соглашения между империализмом и трудящимися массами, партией сговора с контрреволюционной буржуазией за счет кровных интересов народа.

22 июня 1917 г. на Всероссийском чувашском съезде по аграрному вопросу И. Яковлев выступил против лицемерной программы чувашских эсеров, которые после революции сразу же предлагали социализм.

В газете <Симбирянин> от 27 июня 1917 года за № 83 читаем: <День 24 июня (имеется в виду дискуссия на Всероссийском чувашском съезде - С. С.) был посвящен аграрному вопросу. И. В. Васильев доложил общему собранию, что отдел съезда по земельной реформе целиком принял для чуваш постановление крестьянского союза, которое осуществляет программу партии социалистов революционеров. Главный пункт этой программы - уничтожение частной собственности на землю.

Оппонентом Васильева выступает И. Я. Яковлев, который в своем докладе подчеркивая особую настойчивость Васильева на том, чтобы отчуждение земли было произведено бесплатно,- возражает, что если это будет принято относительно земли, то оно должно осуществиться и относительно домов, фабрик, скота и вообще всякого имущества. Заканчивает свой доклад Яковлев следующими своеобразными словами: <Поэтому я думаю, что земельный вопрос у чуваш секцией вовсе не разработан, что нужно собственно чувашам, где им найти себе землю, как на ней устроиться, нам ни слова не сказали>⁷.

Крестьяне верили в то время, что им удастся путем постановлений своих организаций и съездов выжить помещиков из имений и завладеть их землей. Но по мере того, как обнаруживалась предательская политика эсеров и раскрывался истинный смысл аграрной политики Временного правительства, крестьяне все более и более решительно переходили от <организованных> захватов к разгрому и поджогу помещичьих имений. Стихийный подъем крестьянских масс создавал благоприятные условия для завоевания трудящегося крестьянства на сторону большевиков и рабочего класса, для изоляции меньшевиков и эсеров. Съезды Советов все больше и больше воспринимали большевистские лозунги с требованием немедленной передачи помещичьей земли крестьянам.

Чувашский просветитель не был сторонником революционных методов общественного преобразования и полагал, что последнее может быть достигнуто путем распространения просвещения через просвещенных государей, честных чиновников и неподкупных судей.

Он наивно полагал, что выдвинутые им принципы общественного преобразования для национального подъема чуваш обязательно приведут к бурному развитию и процветанию общественной жизни, улучшению материального благополучия и повышению культурного уровня крестьян.

Политическая программа И. Яковлева была рассчитана на мирное развитие, на <разумные> реформы и <разумное> законодательство.

И. Яковлев придавал большое значение просвещению и воспитанию, основанным на принципах педагогики Ушинского. Сам И. Яковлев в этом деле особое внимание обращал на внедрение в сознание своих учеников передовых идей своего века и на необходимость доброго примера со своей стороны по отношению к ученикам Симбирской чувашской школы.

Вопросы воспитания молодого поколения необычайно волновали Яковлева. Он считал, что именно из среды этого поколения и должны выйти те честные и добродетельные люди, те общественные деятели, которые, отбросив старые предрассудки и отжившие представления, будут на практике бороться за воплощение в жизнь просветительных принципов. Разумеется, выдвигаемые Яковлевым просветительские идеи не могли привести к коренным социальным преобразованиям. Это была мечта просветителя, который искренне заблуждался, искренне не видел, да и не мог видеть, внутренних пружин, определяющих общественную жизнь и ее развитие. Такое научное предвидение о путях и средствах преобразования общества сделали только классики марксизма-ленинизма.

Осуждая стяжательство господствующих сословий, притеснения бедных богатыми, произвол реакционных преподавателей. И. Яковлев поднимался до обличения всех этих отрицательных сторон общественной жизни и противопоставлял им свои просветительские идеи, основанные на <разуме> и <добродетели>, гуманизме и других просветительских принципах. Так, например, он в письме Баратынскому пишет: <Но дело в том, что для этих людей (господствующей верхушки - С. С.) настолько же кажется маловажно и легко унизить и, если можно, даже стоптать человека, как его и возвысить>⁸. И далее: <Когда нас упрекают в равнодушии к страданиям народа, из которого мы сами вышли, народа, за который мы всю нашу жизнь болели душой, когда нас упрекают не только в равнодушии, а в сознательном пренебрежении такими страданиями, при виде которых наше сердце обливается кровью, когда нас упрекают в жестокости по отношению к тем, чьему бесконечному горю мы всегда старались помочь, а помочь до конца далеко не были в силах, каким оправданием, какими словами, чем кроме молчания, мы можем на это ответить? Кто любит народ, кто хочет доброе ему и кто верит в него, тот правильно оценит и чужую работу на пользу народа>⁹.

Народные массы, по убеждению И. Яковлева, - это решающая сила общественного прогресса, творческую активность которой веками сковывала эксплуатация. Роль народных масс в развитии общества он рассматривает с точки зрения просветителя, т. е. только просвещенный народ в целом может играть прогрессивную роль в общественном прогрессе.

В буржуазной социологии, как известно, по этому вопросу боролись между собой представители двух взглядов: волюнтаристского и фаталистического. Согласно первому взгляду причиной исторических событий является воля выдающихся личностей - правителей, законодателей, полководцев. Воля же этих лиц определяется их субъективными мотивами, как-то: гуманностью, алчностью, честолюбием и т. п.

Согласно фаталистическому взгляду причиной исторических событий является судьба, рок, провидение, божественная золя, мировой разум, абсолютная идея и т. п., которые направляют деятельность этих выдающихся лиц. Если волюнтаристы стояли на позиции субъективного идеализма, то фаталисты являются объективными идеалистами. Несмотря на это различие, волюнтаристы и фаталисты, так же, как и другие, исходят из одной и той же идеалистической предпосылки, что истерия общества определяется идеями, осуществляется через деятельность выдающихся личностей. Отсюда вытекает общее для обоих этих взглядов игнорирование деятельности народных масс.

Субъективно-идеалистическое или волюнтаристское понимание роли личности в истории, возникшее еще в античном мире, в новое время нашло наиболее яркое выражение во взглядах Макиавелли и французских материалистов просветителей XVIII века. По их мировоззрениям вся прошлая история-продукт невежества народов и злой воли правителей. Поэтому стоит только просветить людей и тогда сразу наступит царство свободы, братства, равенства и вечной справедливости.

Развитие и преобразование общества определяются, по их мнению, идеями и волей просветителей, мудрых законодателей и просвещенных монархов. Отсюда надежды просветителей на появление такого просвещенного монарха. <Велением судьбы, - писал Гольбах, - на троне могут оказаться просвещенные, справедливые, мужественные, добродетельные монархи, которые, познав истинную причину человеческих бедствий, попытаются исцелять их по указаниям мудрости>¹⁰. А Дидро писал по этому поводу следующее: <Он придет, он придет когда-нибудь, тот справедливый, просвещенный и сильный человек, которого вы ждете, потому что время приносит с собой все, что возможно, а такой человек возможен>¹¹ .

И. Яковлев в своем развитии не поднялся до материалистического понимания движущих сил общественного развития. Не в способе производства материальных благ, а в просвещении и образовании, развитии народной культуры, литературы и искусства он видел главную движущую силу развития общества. И. Яковлев почти что не представлял себе переустройства общества на новых началах. Во всем этом ярко выразилась его классовая ограниченность как крестьянского демократа-просветителя, как идеолога демократических масс крестьянства.

С одной стороны, И. Яковлев стремился улучшить положение чувашского трудового крестьянства путем просвещения, с другой стороны, он не понимал, какой должна быть новая жизнь, как завоевать себе свободу, почему необходимо свергнуть власть, хотя бы для уничтожения помещичьего землевладения.

<Вся прошлая жизнь крестьянства, - писал В. И. Ленин, - научила его ненавидеть барина и чиновника, но не научила и не могла научить, где искать ответа на все эти вопросы. В нашей революции меньшая часть крестьянства действительно боролась, хоть сколько-нибудь организуясь для этой цели, и совсем небольшая часть поднималась с оружием в руках на истребление своих врагов, на уничтожение царских слуг и помещичьих защитников>¹².

В творчестве И. Яковлева нашли свое выражение мысли и чувства чувашского крестьянства, переживавшего переходной этап в своем развитии от феодализма к капитализму.

Живя на стыке этих двух общественных укладов, двух социально-экономических формаций, И. Яковлев выдвинул ряд важных проблем современности и, прежде всего вопрос обучения и воспитания чувашского народа. Его творчество было пропитано идейностью и целеустремленностью.

Протест против социальной несправедливости, критика существующих порядков по просвещению чуваш, страстный призыв к сближению с русским народом и изучению его культуры - вот основное в общественных воззрениях И. Яковлева.

Он не поднялся до сознания революционной борьбы против существующих общественных отношений - господства и гнета нарождавшейся буржуазии, но он осознал, что дальнейшее развитие родного чувашского края невозможно без просвещения, обучения и воспитания чувашского народа. Он выступил от имени всего трудового чувашского народа, за национальный подъем и просвещение чуваш. Многие исследователи творчества И. Яковлева не могут понять этого основного, главного в его мировоззрении.

У Яковлева есть интересные высказывания по вопросам возникновения и развития языка. Как известно, возникновение языка внесло существенное качественное изменение в отражательную деятельность человека. Оно позволило ему освободиться от скованности непосредственностью ситуации, создало реальную основу для широких обобщений, а вместе с этим дало дополнительный значительный стимул для окончательного превращения мозга обезьяны в человеческий мозг, для дальнейшего развития сознания. <Сначала труд, - писал Ф. Энгельс, - а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг>¹³.

Сознание связано не только с развитием нервной системы, в частности головного мозга, но прежде всего с трудовой деятельностью людей, общественным развитием. Не случайно Маркс и Энгельс писали, что сознание <с самого начала есть общественный продукт>¹⁴.

Возникнув на определенной стадии развития материи и ее всеобщего свойства отражения, сознание, таким образом, является вторичным, зависимым от материи, материя же выступает как первичное, существующее независимо от сознания и порождающее его.

Как свидетельствует наука, предки человека жили не в одиночку, а стадами, т. е. <были общественными животными>¹⁵. А если это так, то неизбежны были случаи совместных действий, взаимной поддержки. С возникновением сознания совместные действия осознаются, вследствие чего для каждого участника становится все более и более ясной польза и необходимость <этой совместной деятельности>. Необходимость <сплочения членов общества>, их совместной деятельности обусловливалась также и тем, что орудия труда, имеющиеся в то время у человека, были настолько примитивны, что исключали возможность трудиться в одиночку. Одним словом, формирующиеся люди вынуждены были действовать совместно. Но эффективность совместной деятельности целиком и полностью зависела от того, насколько участники этой деятельности сознавали цель совместных действий, насколько им удалось распределить, уяснить и выполнить обязанности, связанные с осуществлением этой деятельности, насколько их действия были согласованы. А все это неизбежно предполагает обмен мнениями между участниками, передачу мыслей от одного к другому.

<Короче говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них явилась потребность что-то сказать друг другу>¹⁶.

Возникшая потребность обусловила и средства ее удовлетворения, средства передачи мыслей, общения между людьми. Таким средством как раз и явился язык.

На совещании в Петербурге один из высокопоставленных царских чиновников заявил И. Яковлеву: <Что же можно выразить на чувашском языке? У чуваш, наверное, и слов-то нужных нет!>. На такое циничное заявление И. Яковлев с чувством достоинства и с большой научной эрудицией ответил: <Если, ваше высокопревосходительство, у человека нет мыслей, ни чувств, ни достаточного знания предмета, то и на богатом словами языке он ничего разумного не может высказать. Но если у бедного народа, высокомерно считаемого диким, есть мысли, чувства, совесть и разум, то, поверьте, он сумеет найти и нужные слова для их выражения>¹⁷.

Такие интересные высказывания И. Яковлева о закономерности развития языка имеет большой научный и практический интерес-

В другом месте он пишет: <Язык умирает вместе с создавшим его народом и требовать, чтобы родной язык был забыт, почти равносильно требовать смерти этого народа. Из глубины тысячелетий каждый исторический обособившийся народ выносит выработанный его собственными духовными силами и средствами скелет чувств, понятий и идей, которые умрут только вместе с ним. Язык только оболочка этого духовного богатства, но оболочка вырастает вместе со своим духовным содержанием и неотделима от него. Оторвать его искусственно у целого народа, живущего плотной, как бы сложившейся веками массой, невозможно, и попытки добиться этого могут причинить только боль и страдание и изранить духовный облик народа. Но при помощи родного языка можно развивать, перевоспитывать старые понятия, делать к ним новые прививки и вводить в них новые элементы, но без помощи родного языка можно только ломать и разрушать их>¹⁸.

Яковлев был поборником сохранения родного языка и в приведенном рассуждении мы видим глубокие материалистические догадки в понимании закономерности развития языка.

Марксизм не признает внезапных взрывов в развитии языка, внезапной смерти существующего языка и внезапного построения нового языка.

Люди обозначали отдельные явления, свойства, действия и т. д. определенными словами и, оперируя ими, изъяснялись между собой, передавали друг другу свои мысли. Слова выступали здесь в роли представителей или заместителей тех явлений, которые они обозначали. Воспринимая объективный мир, человек реагировал на них точно так же, как он реагировал на те явления, которые эти слова обозначали.

Реагирование на слово, как на сигнал определенных явлений объективной действительности является специфически человеческой формой отражения.

Из приведенного выше рассуждения мы видим, что у чувашского просветителя Яковлева были отдельные научные догадки по этому важному вопросу философии.

Одна из особенностей его мировоззрения - стремление представить факты и явления действительности.

Из социальных проблем конца XIX века для Яковлева основной являлась крестьянская проблема, национальный подъем и просвещение родного чувашского народа.

<Я знал хорошо, - писал он в письме В. И. Ленину от 12 ноября 1919 года, - по опыту, дикость его нрава, отсталость его во всем по сравнению с русским народом, пребывание части его в язычестве, другой, тяготевшей к фанатическому магометанству, а третьей, насильственно два века тому назад, обращенной в христианство, и потому косневшей в полуязыческом, полуправославном состоянии. Но мне были также известны и хорошие, положительные стороны чувашского населения, не известные врагам его просвещения>.

В этом письме В. И. Ленину И. Яковлев показывает неправильность укоренившихся среди реакционной части русской интеллигенции представлений о чувашах. Некоторые русские ученые смотрели на чувашский народ как на грубых и скотоподобных варваров, ведущих образ жизни дикарей и не имеющих никакой культуры. И. Яковлев, опровергая превратные мнения некоторых реакционных ученых, указывает, что чувашский народ, по своим моральным качествам и умственным способностям превосходит этих высокопоставленных сановников. Он утверждает, что, несмотря на низкий уровень экономического развития, чуваши имеют свою культуру, свой язык.

И. Яковлев особо подчеркивает склонность чуваш к поэзии, их необычайные способности к импровизации. Далее он мимоходом пытается объяснить причины этой склонности чуваш к поэзии и импровизации. Причем подходит к этому вопросу как материалист.

Широкое распространение среди чувашского народа песенного творчества, импровизации он объясняет не какими-либо психическими особенностями людей, а влиянием на людей окружающей среды, образа жизни, условий их существования.

Он говорил: <Видел ли автор мощное действие нашей книги на народ? Видел ли автор, как народ ценит и любит нашу книгу? На этот результат нашего труда мы с гордостью можем указать>¹⁹.

В 1908 г. Яковлев подготовил и выпустил в свет <Сказки и предания чуваш>, где в годы черной реакции появилась знаменитая поэма К. Иванова <Нарспи>.

В выяснении сущности мировоззрения И. Яковлева исключительный интерес представляют его замечания по вопросам искусства и поэзии.

Известно, что идеалисты рассматривают искусство как плод творческой фантазии отдельных личностей. Они отрицают тот факт, что искусство, в том числе поэзия, является специфическим отражением общественной жизни, выражением интересов определенных классов.

В противовес идеалистам русские революционные демократы и литературные критики Белинский, Герцен, Чернышевский и Добролюбов постоянно подчеркивали, что искусство есть отражение жизни, и указывали на необходимость повышения его роли и значения в обществе.

Характеризуя сущность народного творчества в статье <О поэтических особенностях великорусской народной поэзии в выражениях и оборотах>, Добролюбов писал в 1854 году:

<...На язык так много ложится черт истории и быта народного, произведения народной словесности заключают в себе столько исторических преданий, в них так отражается миросозерцание народа, его быт, степень его образованности, что необходимо будет касаться и этих предметов, насколько они выразились в народной словесности>²⁰.

Вот почему народное искусство, представляющее собой реалистическое отражение общественной поэзии известной исторической эпохи, заключает в себе истину. Поэтому произведения реалистического искусства прошлого, воспроизводя в художественных образах картину жизни прошедших времен, помогают нам в изучении жизни народов, исторических событий.

Произведения искусства, являющегося одной из форм общественного сознания, И. Яковлев рассматривает как документы, отражающие жизнь прошлой эпохи и потоку имеющие историческое значение. Он считает, что даже легенды, сказки, на первый взгляд, искажающие действительность, в той или иной степени отражают явления жизни.

Считая произведения народного искусства отражением общественной жизни, чувашский просветитель указывает на необходимость использования их в исследовании истории и быта того или иного народа. Он полагает, что сказки, устное народное творчество чуваш, пословицы и поговорки, составляли полную картину прошедшей исторической и духовной жизни народа, дают нам возможность к пополнению известных исторических данных и к определению их происхождения. Общественное сознание чувашского народа, не имевшего письменной литературы, находило свое выражение главным образом в устном творчестве, в неписанном кодексе их прав. Поскольку И. Яковлев видит в нем полную картину исторической и духовной жизни народа, то очевидно, что, по его мнению, духовные явления в жизни народа имеют своим источником окружающую общественную среду, общественное бытие. Здесь мы обнаруживаем элементы материалистического понимания общественных явлений.

Вопрос о необходимости создания чувашской национальной литературы и искусства стал особенно острым к 70-м годам XIX века. Поднимающаяся нация должна была утвердить себя. В этом большую роль призваны сыграть национальная литература и искусство, перед которыми стояли задачи пробуждения и воспитания национального чувства, национального достоинства и патриотизма, столь необходимых в процессе национального становления.

Для создания национальной литературы нужно было, прежде всего, преодолеть препятствия, тормозившие ее развитие. Что же тормозило развитие литературы? Во-первых, безразличное или скорее враждебное отношение со стороны царского правительства ко всему национальному, и в частности, к национальной литературе; во-вторых, отсутствие единого литературного языка; в-третьих, отсутствие печатных органов, в которых чувашские писатели и поэты могли бы публиковать свои произведения.

Таковы в основном те наиболее серьезные препятствия, с которыми должен был бороться чувашский просветитель И. Яковлев.

Литературу создают не только писатели и поэты, но и читатели. Как бы хороши ни были произведения писателя, если они не находят отклика в обществе, если они, попросту говоря, не читаются, то они остаются мертвыми. Такие произведения не создают литературу, так как литература без читателя - еще не литература.

Следовательно, для того, чтобы создать национальную литературу, нужно было, прежде всего, разработать общенациональный язык, воспитать публику и дать ей хотя бы малейшее образование. За все эти вопросы взялся чувашский просветитель И. Я. Яковлев.

Чтобы национальная литература могла привлечь к себе внимание читателей, нужно было, прежде всего, приобщить публику к национальному языку. Единственным носителем национального языка был народ. Поэтому И. Я. Яковлев стремился отстоять и утвердить подлинно национальный язык. С точки зрения чувашского просветителя И. Яковлева язык является одним из самых ярких национальных признаков, характерным знаком, при помощи которого члены одной семьи узнают друг друга в огромном разнообразии народов мира. Язык с его точки зрения главное связующее звено, объединяющее людей одной национальности и делающих их близкими друг другу.

И. Яковлев начинает заниматься переводами отдельных произведений русской классической литературы на чувашский язык. К переводческой работе он привлекает учеников Симбирской чувашской школы, например, К. Иванова, Рекеева и др.

На первом этапе зарождения чувашской национальной литературы обращение к переводам, заимствование сюжетов и литературных форм было вполне правомерным и даже необходимым. В период деятельности И. Яковлева национальная литература была очень слабой и переводы способствовали приобщению публики к национальному языку и воспитанию любви к литературе. Переводная литература подготавливала читательскую аудиторию для национальной литературы.

В то время стали появляться уже зрелые в творческом отношении писатели, обладающие большим мастерством и яркой творческой индивидуальностью. Их творчество сконцентрировало в себе то национальное, что составляло специфическую особенность чувашской оригинальной литературы. Они создали свои лучшие произведения на основе чувашской действительности, их сюжеты взяты из жизни чувашского народа, герои их произведений - живые представители чувашского общества.

Одним из первых чувашских писателей, поставивших вопрос о необходимости создания литературы на базе оригинальной национальной тематики был чувашский просветитель И. Яковлев. Он считал, что литература может стать подлинно национальной только в том случае, если она будет национальной не только по языку, но и по тематике.

И. Яковлев пишет множество сказок, басен, новелл, рассказов, в которых стремится передать жизнь всех слоев чувашского общества.

О такой направленности литературного жанра И. Яковлева свидетельствует содержание переработанных им народных юмористических рассказов: <Как мужик лошадь искал> (1873), <Старик и комары> (1873), <Сколько стоит хомут> (1876), <На сенокосе> (1874), <Сказки <Сармандей> (1874), песен <Меня любят, уважают> (1876), <Черная смородина> (1886) и многих других произведений.

Создание письменности на чувашском языке и утверждение нормы чувашского литературного языка и явилось основой развития художественной литературы.

В выяснении сущности мировоззрения И. Яковлева исключительный интерес представляют его разработка и замечания по вопросам создания нового алфавита чувашского языка и литературного чувашского языка.

И. Яковлев - создатель нового алфавита чувашского языка и основоположник чувашского литературного языка. Он разработал их с учетом общенародных звуков для всех чувашских диалектов.

Чувашская письменность появилась лишь в начале второй половины XIX века. К тому же времени относится и зарождение оригинальной чувашской литературы.

До того как приступить к созданию чувашского алфавита, И. Яковлев проделал большую подготовительную работу. Еще студентом университета он любое свободное время старался использовать для выездов в чувашские селения. Им за эти годы записано множество сказок, загадок, пословиц и поговорок. Он переводит их на русский язык, для сравнительного изучения обращался и к устному народному творчеству татар. Деловой интерес И. Яковлева к устной литературе чувашского народа нетрудно объяснить: он понимал, что письменность сама по себе только средство и форма, а целью и содержанием является литература. И логически и исторически вполне естественно то, что И. Яковлеву, наряду с созданием письменности, суждено было стать одновременно основоположником чувашского литературного языка. Этот язык должен быть доступным народу, точно также народу должно быть близко по духу и то, что на этом языке написано. И. Яковлев справедливо считал, что этого можно добиться только освоив вековое литературное наследие, сохранившееся тысячелетиями в памяти народа и передававшееся из уст в уста. <Учить народ, учась у него самого> - это стало девизом И. Яковлева в его деятельности по созданию чувашской письменности и литературного языка.

Если И. Яковлев утвердил нормы чувашского литературного языка, то мы скажем: литературный язык - одна из форм проявления общенародного языка, совпадающая по границам распространения с общенародным языком, служащая целям общения всего народа, стремящаяся к общепонятности путем строгого отбора наиболее выразительных и доступных средств общенародного языка, а потому наиболее стройная, строго нормированная и экспрессивно нейтральная из всех форм проявления общенародного языка.

Каждый из видов искусства имеет свой <язык> - средство, при помощи которого художник создает произведения искусства. В живописи это краски, в музыке - звуки, в скульптуре - мрамор, бронза и т. д. Несколько особняком стоит в этом отношении литература. Причем, если слово <язык> ко всем другим видам искусства применимо в переносном смысле, то в литературе средством изображения выступает язык в буквальном смысле. Великий мастер слова А. М. Горький назвал язык <первоэлементом литературы>²¹. Сам термин <язык искусства> взят из названия средства изображения действительности в литературе.

Специфика языка по сравнению с другими средствами изображения действительности в различных видах искусства заключается в том, что он сам по себе является важнейшим орудием общения между людьми. Эта особенность языка делает литературу, пожалуй, самым массовым и понятным видом искусства.

При этом язык произведений художественной литературы, оставаясь общенародным, общепонятным языком, приобретает некоторые особые черты, обусловленные его употреблением в одном из видов искусства. Это, прежде всего особо образный, эмоциональный язык. Правда, любая разновидность языка несет в себе элементы образного отражения действительности. В этом своеобразие роли языка. Это обусловливается самим характером процесса нашего мышления при формировании им какой-либо мысли.

Каждое слово всегда абстракция, обобщение. На это указывал В. И. Ленин: <Всякое слово (речь) уже обобщает>²², <Чувства показывают реальность; мысль и слово - общее>²³, <в языке есть только общее>²⁴.

Но это только одна сторона дела: ведь слова при помощи грамматики составляют речь, а речь не только обобщает, но и создает ту более или менее конкретную картину, которую один человек хочет нарисовать другому (другим) при передаче своих мыслей.

В тех же <Философских тетрадях> В. И. Ленин пишет: <Почему нельзя назвать отдельного? Один из предметов данного рода (столов) именно отличается от остальных тем-то>²⁵. И в самом деле, сочетание слов <большой стол>, оставаясь обобщением, уже дает определенно конкретное представление об особенностях предмета (в данном случае - о величине стола), выделяя его из остальных предметов данного рода.

К. Маркс показал процесс переработки нашим мышлением действительности из конкретного в абстрактное и из него вновь в конкретную картину мира уже в нашем сознании. Конкретное потому конкретно, что оно есть сочетание многочисленных определений (т. е. слов - С. С), являясь единством многообразного. В мышлении оно поэтому представляется как процесс соединения, как результат, а не как исходный пункт, хотя оно представляет собою исходный пункт в действительности и, вследствие этого также исходный пункт созерцания и представления... абстрактные определения (т. е. слова - С. С.) ведут к воспроизведению конкретного путем мышления>²⁶.

Итак, всегда - язык, рассказывая о чем-либо, в какой-то мере и конкретно показывает то, о чем он говорит. Эта его особенность используется в литературе - особом виде искусства - отражающей жизнь при помощи изобразительных средств языка. <Основным материалом литературы является слово, оформляющее все наши впечатления, чувства, мысли. Литература - это искусство пластического изображения посредством слова>²⁷.

В литературе задача правдивого показа жизни неизмеримо выше, чем в обычной речи. Яркость правдивого изображения действительности становится главным условием художественности произведения литературы.

Слово, как средство воздействия на наше сознание, имеет свои особенности по сравнению со специфическими средствами других видов искусства. Это своеобразие заключается в том, что звуки, краски и т. п. создают образную картину в нашем восприятии, непосредственно воздействуя на наши органы чувств. Человеческая же речь, абстрагируясь от конкретных вещей и явлений, перерабатывая их в понятия - слова, создает усложненную конкретность изображаемого, конкретность, прошедшую через призму нашего мышления. Восприятие других видов искусства базируется на первой сигнальной системе, непосредственно действующей на наши органы чувств. Восприятие литературы базируется на второй сигнальной системе - на нашем мышлении.

Кроме того, язык, охватывая всю полноту человеческой жизни во всем ее многообразии, дает литературе практически неограниченные возможности художественного воспроизведения человеческой жизни, делает литературу - искусство слова - наиболее обширным по своим границам видом искусства, создает возможность для сближения отдельных видов литературы с другими видами искусства, имеющими более ограниченную сферу распределения. Литературный язык распространен на всю территорию данного народа, он закреплен в письменности, в том числе художественной литературе, является официальным языком данного государства.

Литературный язык служит задачам общения всех людей, говорящих на данном языке, преодолевает территориально-диалектные и профессиональные различия в речи.

Такого литературного языка, как специфического средства искусства для отражения действительности, до И. Яковлева чувашская литература не имела.

Некоторые высказывания И. Яковлева по вопросам искусства, приведенные нами выше, близки к высказываниям русских революционных демократов. Говоря о повышении роли литературы в общественной жизни и об ее сущности, Добролюбов писал: <Литература становится элементом общественного развития; от нее требуют, чтобы она была не только языком, но и очами и ушами общественного организма. В ней должны отражаться, группироваться и представляться в стройной совокупности все явления жизни>²⁸.

И. Яковлев был страстным сторонником культуры великого русского народа и всячески старался пропагандировать ее лучшие достижения среди чувашского народа. Он искренне любил трудолюбивый чувашский народ, но не отделял его от других народов России.

<Я хорошо сознавал в то время, - писал он, - что маленький, никому не ведомый, чувашский народ погибнет окончательно, если не сольется с матерью-Россией.

Наши восточные инородцы, вкрапленные между русским населением, должны быть покорным историческим спутником русского народа. Как огромное мировое тело, русский народ движется по своей исторической орбите, увлекая за собою ряд этих более мелких тел. Горе и радости русского народа - их горе и радости, его будущее - их будущее, его счастье - их счастье>²⁹.

Дальнейший прогресс человеческого общества И. Яковлев видел в единой семье народов, братской дружбе чувашского и других народов с великим русским народом. Он писал: <Люблю: Россию и веруя в ее великую будущность, я от души желал бы, чтобы чуваши, мои одноплеменники, были просвещены... и слились в одно целое с великим русским народом>³⁰.

Как мы видим из вышеприведенных высказываний, И. Яковлев особо останавливается на существующих в природе и обществе закономерностях и причинности, он видит великую будущность России.

По И. Яковлеву, все происходящие события имеют свом причины и направлены на то, чтобы человек совершал благие поступки. Он уделяет внимание условиям правильного воспитания и развития принципов морали. Иногда, отмечает он, вследствие неправильного воспитания и развития морали незначительные причины способствуют возникновению больших неприятностей и, наоборот, правильное воспитание и развитие принципов морали способствуют сглаживанию самых больших неприятностей.

Лейтмотивом этических воззрений И. Яковлева является тезис о том, что человек должен трудиться и жить своим трудом. По его мнению, труд украшает (обогащает) человеческую жизнь. Самая прекрасная черта нравственности - любовь к труду Он критикует людей, не любящих работать. <Избегай, бойся безделья, безделье хуже всех пороков>, - говорит Яковлев.

Учащиеся Симбирской чувашской школы обучались полеводству, луговодству, садоводству, огородничеству, молочному хозяйству. По настоянию Яковлева в 13 километрах от Симбирска была создана школьная усадьба для трудового воспитания учащихся.

Этика И. Яковлева по своему классовому характеру занимает переходное место: он во многом критикует положения этики языческой религии и в то же время остается на почве христианской этики.

Он дает ряд наставлений человеку о том, как ему прожить без огорчений, как наилучшим образом устроить свою жизнь и т. п. Но эти свои весьма жизненные и практические наставления Яковлев часто подкрепляет ссылками на заповеди христианской догмы.

В этике Яковлева чувствуется богатый жизненный опыт.

Его этика - эта этика житейской мудрости.

Для этики И. Яковлева характерно то, что она выдвигает то интересы отдельного индивида, то интересы общечеловеческие, в ней отсутствует понимание того, что всякая мораль в классовом обществе является классовой, в ней совершенно отсутствуют призыв к активной борьбе, героизм, боевой и воинствующий дух.

И. Яковлев пропагандировал просвещение, науку, культуру. И не раз говорил он, что без просвещения человек не может быть полноценным членом общества. Культура и просвещение есть украшение человеческого рода.

И. Яковлев считал, что человеческий род представляет единую семью всех сословий и классов. Это рассуждение И. Яковлева объясняется ограниченностью его мировоззрения. Он не понимал, что в классовом антагонистическом обществе человеческий род не может представлять единой семьи. До конца своей жизни И. Яковлев не мог отрешиться от этого порочного взгляда. Это оказало большое влияние на этические взгляды И. Яковлева, в которых нет классового подхода к проблемам этики.

Несмотря на ограниченность мировоззрения II. Яковлева, он сыграл определенную роль в истории развития передовой общественной и философской мысли конца XIX и начала XX века в Чувашии. И. Яковлев глубоко верил в светлое будущее чувашского народа.

Прогрессивных взглядов придерживался И. Яковлев и по национальному вопросу. В противовес руссификаторской политике царского правительства, направленной, в конечном счете, на ликвидацию отдельных национальностей в период формирования и становления наций, он стоял за национальный подъем и национальное развитие чувашского народа. И. Яковлев всю свою жизнь стремился к внутреннему усовершенствованию чувашского народа на основе родного языка, литературы, распространения просвещения.

Эта сфера деятельности чувашского просветителя имела большое значение для формирования чувашского народа и нацию и расстановки классовых сил.

Исходя из идеи борьбы за право чувашского народа на самостоятельное национальное развитие, И. Яковлев стремился сделать все от него зависящее для ускорения этого развития. Он заложил основы чувашской письменности, создал учебники для чувашских школ, перевел лучшие произведения русской литературы на чувашский язык и этим способствовал приобщению чувашского народа к передовой русской культуре.

Но ограниченность его мировоззрения заключалась в том, что он не нашел никакого другого средства и идеологического оружия для духовного и культурного сближения чувашского народа с русским народом и его передовой культурой, кроме христианской религии.

В решении назревших социальных проблем современности II. Яковлев возлагал, как все просветители-демократы, непомерно большие надежды на просвещение. Он полагал, что при помощи просвещения, направленного на пробуждение и повышение социального и национального самосознания трудовых масс чувашского народа, можно коренным образом изменить, улучшить жизнь трудящихся. Поэтому направлял свои усилия на распространение среди трудового населения знаний, на укрепление дела школьного образования.

С особым рвением он стремился приобщить к культуре свой отсталый родной чувашский парод, который находился под колониальным гнетом царизма, боролся против его экономического и духовного угнетения, содействовал созданию самобытной национальной культуры.

Спиридонов, С. С. Философские и социологические воззрения И. Я. Яковлева // Спиридонов, С. С. Философские и социологические воззрения чувашского просветителя И. Я. Яковлева / С. С. Спиридонов. - М., 1961. - С. 37-61.

¹ Правда, 12 августа 1961 г. № 225 (15715).

² И. Яковлев, 1848-1930, стр. 48.

³ Рукописный фонд Чувашского научно-исследов. института, инв. № 206, л. 8, 1881

⁴ Там же.

⁵ Ф. Энгельс. Развитие социализма от утопии к науке. (К Маркс и Ф, Энгельс. Избр. произв. в 2-х томах, т. II, стр. 108).

⁶ Там же, стр. 110

⁷ Газ. <Симбирянин>, от 22 июня 1917 года, № 78.

⁸ ЦГА, ф. 332, св. 3, л. 78-79, 1868 г.

⁹ И Я. Яковлев. К вопросу об инородческой миссии в Поволжье. УГА, ф. 515.

¹⁰ П. Гольбах. <Система природы>, стр. 430.

¹¹ Дидро. Соч. т. II, М., стр. 323.

¹² В. И. Ленин. Соч. т. 15, изд. 4, стр. 184.

¹³ Ф. Энгельс. Диалектика природы. Госполитиздат, 1953, стр. 135.

¹⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч. том IV, стр. 21.

¹⁵ Ф. Энгельс. Диалектика природы, Госполитиздат, 1953 г., стр. 135.

¹⁶ Там же.

¹⁷ И. Я. Яковлев. 1848-1930, стр. 116.

¹⁸ И. Я. Яковлев, 1848-1930, стр. 116.

¹⁹ Научный архив Чувашского краеведческого музея, ин. 365, л. 16.

²⁰ Н. А. Добролюбов. Поли. собр. соч. т. 1, Госполитиздат, 1939 г. стр. 522

²¹ См. А. М. Горький. Сочинения, т. 27, стр. 212.

²² В. И. Ленин, <Философские тетради>, Госполитиздат, стр. 256.

²³ Там же, стр. 256.

²⁴ Там же, стр. 258.

²⁵ Там же, стр. 258.

²⁶ К. Маркс. К критике политической экономии. Госполитнздат. 1951 г., стр. 213.

²⁷ М. Горький. Сочинения, т. 26, стр. 387.

²⁸ Н. А. Добролюбов. Любопытный пассаж в истории русской словесности. Полн. собр. соч. т. 4, Госполитиздат, 1937 г., стр. 171.

²⁹ И. Я. Яковлев. Краткий очерк Симбирской чувашской школы. Симбирск, 1908 г., стр. 6.

³⁰ Материалы к истории Симбирской чувашской школы, стр. 10.