Ю. А. Илюхин

Музыкальное воспитание и обучение

в Симбирской чувашской школе

Когда беседуешь с бывшими воспитанниками Симбирской чувашской школы или читаешь их воспоминания, во всех случаях непременно будет сказано об одном из прекраснейших видов искусств — музыке. Многие отмечают, что музыкальные впечатления симбирского периода навсегда остались в их жизни яркими, незабываемыми страницами.

О любви чувашей к музыке написано немало теплых строк в русской и зарубежной этнографической литературе. Еще до официального открытия Симбирской чувашской школы известный русский историк А. Ф. Риттих писал, что «чувашские мотивы свидетельствуют о наклонности чувашей к музыке, которая в смысле их образования могла бы принести большую пользу народу, развить их слух, если бы обратили на этот предмет хоть бы малейшее внимание»¹.

Полковник русской армии, А. Ф. Риттих предлагал, «основываясь на сочувствии чуваш к музыке», назначать чувашских солдат в музыканты, что, по его мнению, принесло бы пользу как русскому войску, так и самим солдатам-чувашам. По его убеждению, чуваши способны легко усваивать различные музыкальные инструменты, особенно духовые. «Доказательством служат два чувашенина дивизионного хора 2-й пехотной дивизии, которые вышли в отставку в 1869 году»²,— отмечает он.

В. А. Мошков, один из первых исследователей чувашской музыки, вспоминает о профессиональных музыкантах-чувашах, «которые играют по городам в гостиницах, ходят по ярмаркам, ездят на пароходах»³. На основе своих наблюдений Мошков делает вывод о том, что чуваши отличаются большой музыкальностью. В унисон с ним другой исследователь народов Поволжья И. Н. Сырнев говорит: «Чуваши — очень музыкальный народ и. знакомы со многими музыкальными инструментами»⁴.

Поклонником и прекрасным знатоком чувашской народной музыки был И. Я. Яковлев. Это ему принадлежат слова, ставшие крылатыми: «Мой народ сохранил сто тысяч слов, сто тысяч песен, сто тысяч узоров».

«Я сам никогда не пел: у меня не было ни слуха, ни голоса. Но, тем не менее, мотивы чувашских песен-импровизаций меня трогали»⁵, — скромно говорит о себе Иван Яковлевич. Немало оригинального, особенного находил он в чувашских песнях, слышанных в детские годы на родине. «Впоследствии я записывал многие такие народно-чувашские песни-импровизации»⁶, — вспоминал Яковлев. Теперь стало известно, что тексты 119 песен были переведены им на русский язык. «Песни эти... целомудренны, нравственны. Много лет спустя, вводя музыку и пение в чувашских школах, я пользовался всем этим (т. е. песнями) в ...духовно-нравственном воспитательном отношении»⁷, —пояснял он. Так же убежденно, настойчиво вводил Яковлев в чувашские школы русскую песню, которая привлекала его «величием, мощью народного духа».

Идея И. Я. Яковлева использовать песню в педагогических целях полностью совпадает с практическими делами передовых: музыкальных деятелей того времени, стремившихся подчинить хоровое обучение школьников прогрессивным задачам этического воспитания юношества. Преодолевая косность реакционных властей, в репертуар школьных хоров включались народные песни и произведения классиков, хотя нередко это преследовалось. Например, в Алатырском уезде законоучитель священник М. Красков грозил расправиться с учителем И. Волковым за то, что он распевал с детьми во время отдыха песню «Ивушка». Директор народных училищ Симбирской губернии И. Н. Ульянов не остался равнодушным к случаю гонения на «школьную» песню, он встал на защиту Волкова и на заседании губернского совета добился замены законоучителя другим⁸.

И. Н. Ульянов уделял большое внимание вопросам музыкального просвещения учащихся, старательно проверял постановку хорового пения в народных училищах. Он полностью разделял мнение великого русского педагога К. Д. Ушинского, который считал:

«Какое это могучее педагогическое средство — хоровое пение!.. В песне, а особенно в хоровой, есть вообще не только нечто оживляющее и освежающее человека, но что-то организующее труд, располагающее дружных певцов к дружному делу... Вот почему и в школу следует внести песню: она несколько отдельных чувств сливает в одно сильное чувство и несколько сердец в одно сильнодействующее сердце»⁹.

Следуя заветам К. Д. Ушинского и примеру своего наставника и близкого друга И. Н. Ульянова, И. Я. Яковлев настойчиво внедряет в систему школьного воспитания музыку и пение. «В школе по почину Яковлева и под непосредственным его покровительством поощрялось светское пение и музыка», — пишет в своих воспоминаниях бывший воспитанник и учитель пения Симбирской чувашской школы В. И. Колпаков¹⁰.

О том, какое место придавалось музыкальному воспитанию и обучению учащихся, преподаватель русского языка Симбирской чувашской школы Н. И. Колосов писал: «Наряду с русским языком серьезное внимание в школе обращается на постановку логики и педагогики. В особо широких размерах преподается пение и музыка, к которым чуваши чувствуют особую склонность и обнаруживают большие способности (разрядка моя.— Ю. И.). Особенно развита в школе скрипичная игра. Далее в программу школы входят история, математика, физика, химия, ботаника и зоология»¹¹.

Музыку и пение И. Я. Яковлев считал «могучим средством воспитания» и одним из главных предметов обучения учащихся. Необходимо, говорил он, чтобы каждый ученик не только сам умел петь, но умел бы организовать и руководить хором. Все ученики старшего класса, включая девушек, в продолжение двух учебных годов обучались скрипичной игре, как необходимому средству при обучении пению. И. Я. Яковлев отмечал: «Скрипка служит прекрасным пособием при обучении пению, но только тогда, когда обучающий пению владеет ею основательно. Скрипичная игра есть такое искусство, которое, кроме хорошего слуха, требует хорошей техники рук, что приобретается долгим упражнением и только под руководством учителя. Ввиду такого важного значения игры на скрипке при обучении пению и трудности, с какою она приобретается, на скрипичные занятия... было обращено особенное внимание...»¹².

В школьном учебном плане официально значилось только церковное пение, на которое было выделено столько же часов, сколько арифметике и геометрии, вдвое больше, чем черчению и рисованию, чистописанию, церковнославянскому языку. Но ученики изучали на уроках и сольфеджио, и элементарную теорию музыки с начальными сведениями по гармонии, пели многоголосные упражнения для развития слуха и приобщения к хоровому пению. После Октябрьской революции было введено также, преподавание фортепиано.

Для преподавания пения существовала довольно сложная программа. При этом основными руководствами являлись: «Курс хорового церковного пения» С. Смоленского, «Учебник элементарной теории музыки» Н. Кашкина, «Краткий учебник гармонии, приспособленный к чтению духовно-музыкальных сочинений в России» П. Чайковского (изд. 1875 г.) и другие — всего 10 наименований. При преподавании скрипки использовались: «Школы скрипичной игры» Ш. Берио, А. Баганца, этюды Р. Крейцера, Ж. Мазаса, Г. Кайзера, «Упражнения в гаммах» И. Гржимали, «Советы начинающему играть на скрипке» А. Львова, сборник трио и квартетов для скрипки Цангера.

В 1910/11 уч. г. в Симбирскую чувашскую школу поступило предписание на обучение воспитанников военному строю и гимнастике по методу Сокольского. Воспользовавшись этим случаем, И. Я. Яковлев решил организовать школьный духовой оркестр. Одновременно родилась мысль о создании струнного оркестра.

Пользуясь связями в музыкальном мире Петербурга и помощью своего сына Н. И. Яковлева¹³, Иван Яковлевич приобрел в марте-апреле 1911 г. комплекты инструментов для духового и струнного оркестров. В комплекты входили: 2 флейты, 4 кларнета, 2 корнета, 2 трубы, 3 альтгорна, 3 теноргорна, баритон, 2 баса, малый и большой барабаны, тарелки, треугольник, 4 фанфарные трубы, скрипки, 2 альта, виолончель, контрабас и др. имущество¹⁴.

Весь этот инвентарь был приобретен на средства, пожертвованные частными лицами (сам И. Я. Яковлев внес 36 руб. 19 коп.¹⁵), поскольку Министерством народного просвещения деньги на эти цели не выделялись. Как подтверждают архивные документы, руководство Казанским учебным округом отказало Симбирской чувашской школе и в средствах, необходимых для оплаты обучения воспитанников игре на духовых и струнных музыкальных инструментах. На содержание преподавателей музыки О. Ф. Крамера, С. В. Попова и Н. П. Лыбина только в одном учебном году Иван Яковлевич выделил из личных средств 343 руб.¹⁶.

В начале 1911/12 уч. г. в школе были организованы духовой и струнный оркестры, а в марте 1912 г. — симфонический оркестр, участниками которого стали 27 воспитанников школы. В 1912/13 уч. г. из лучших музыкантов симфонического оркестра образовался струнный квартет (Ф. П. Павлов, С. М. Максимов, Н. К. Кириллов, Н. С. Савельев). Как отмечает бывший руководитель симфонического оркестра С. М. Максимов, «воспитанники школы, заинтересовавшись новым для них делом, с большим рвением начали учиться игре на струнных и духовых инструментах»¹⁷. Ученики занимались на музыкальных инструментах во внеурочное время — в классах, спальнях, столовых. Посетителя школы поражало обилие музыкальных звуков, доносившихся из окон и дверей ее зданий: постоянно слышались звуки скрипичной игры, индивидуального или хорового пения. «Теперь в Чувашской школе, как в консерватории, с утра до вечера звучит музыка. С осени до весны регулярно, один за другим проходят концерты»¹⁸, — писал об этом периоде Ф. П. Павлов, работавший здесь в те годы преподавателем пения.

В школе было три хора: мужской и женский, с которыми занимались воспитанники в целях практики по дирижированию, и смешанный, руководимый учителями пения. Кроме того, каждый класс представлял собой отдельный хоровой коллектив.

Преподаватели школы добивались отличных результатов в обучении детей хоровому пению. Еще в 1883 г. в печати отмечались достижения учителя пения А. П. Петрова, составившего «довольно большой и прекрасно поющий хор из воспитанников школы». Этот хор в январе 1886 г. отпевал директора народных училищ Симбирской губернии И. Н. Ульянова.

Наибольшей славой хор пользовался в 1906—1911 гг., в период работы в школе И. М. Дмитриева (1884—1911). Горожане-русские и приезжие чувашские крестьяне охотно посещали школу Яковлева, чтобы послушать пение ее воспитанников. Хор стали приглашать на различные съезды и собрания: он выступал перед земским, дворянским, архиерейским и миссионерским собраниями.

О выступлении хора Чувашской школы в зале Симбирского дворянского собрания 19 января 1909 г. рецензент газеты «Симбирянин» отозвался следующей заметкой: «...Смешанный хор, состоявший из 60 участников обоего пола, отличался поразительной стройностью исполнения, показывавшей, что на дело обучения хоровому пению в школе обращено серьезное внимание. Голоса певцов — свежие, сильные, без излишнего напряжения сливающиеся в один полный, гармоничный звук, без всяких резких крикливых интонаций, подчинение регенту — полное, свидетельствующее о строгой дисциплине хора, вид хора— бодрый и уверенный, производящий впечатление простоты и непринужденности...»¹⁹.

Поражает богатство и разнообразие репертуара. Достаточно привести хотя бы краткий перечень хоровых произведений, исполнявшихся в течение 1912—1914 гг. Здесь хоры из опер «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила» М. Глинки, «Русалка» и «Рогдана» А. Даргомыжского, «Демон» А. Рубинштейна, «Князь Игорь» А. Бородина, «Евгений Онегин» и «Мазепа» П. Чайковского, «Аскольдова могила» А. Верстовского, «Нижегородцы» Э. Направника, «Орфей и Эвридика» X. Глюка, «Свадьба Фигаро» В. Моцарта, «Волшебный стрелок» К. Вебера, «Галька» С. Монюшко, хоровые произведения А. Гречанинова, М. Ипполитова-Иванова, А. Кастальского, П. Чеснокова, В. Ребикова, Н. Ладухина, А. Архангельского, В. Орлова, Р. Шумана, С. Монюшко (его хор «Казак» был любимым произведением И. Я. Яковлева).

С большой любовью исполнялись русские народные песни. Среди них популярные хоровые песни («Вейся, вейся, капустка», «Во лузях», «Посеяли девки лен»), песни, в которых звучал протест против несправедливостей существующих порядков («Назови мне такую обитель» на слова Н. Некрасова, «Горькая доля» на слова А. Кольцова), многие образцы демократической песенной лирики («Среди долины ровныя», «Вниз по матушке, по Волге», «Ты взойди, солнце красное», «Ермак», «Шумел, гудел пожар московский», «Зимний вечер» на слова А. Пушкина и др.). Пелись также украинские песни, напр. «Реве та стогне» на слова Т. Шевченко.

В годы первой русской революции в Симбирской чувашской школе стала популярной революционная песня. «Нами везде и всюду распевались революционные песни — «Марсельеза», «Первомайский гимн», «Красное знамя», «Дубинушка», «Варшавянка», «По пыльной дороге», «Солнце всходит и заходит»,— вспоминает бывший ученик школы Г. И. Ильин²⁰. Примечательно и то, что автором перевода на чувашский язык «Крестьянской марсельезы» и «Дубинушки» явился воспитанник школы поэт К. В. Иванов.

Не забывалась и родная чувашская песня. В период преподавания в школе учителя пения Р. Н. Идобаева (1903—1906 гг.) любимыми чувашскими песнями учеников были такие, как «Çав, çав çĕрте», «Шăлтăр-шăлтăр урапа», «Чăн тÿпере çич çăлтăр», «Шур кăвакал вĕçтертĕм», «Пиçнĕ-пиçмен çырлашăн», исполнявшиеся в то время одноголосно. Такие песни служили материалом для практических уроков по пению в приготовительном классе. Учащиеся старших классов пели их также в хороводах, устраиваемых после литературно-музыкальных вечеров или во время зимних каникул. Позже чувашская песня начала звучать и в гармонизации.

Практическое освоение многоголосного хорового пения на образцах народного творчества и произведениях великих музыкальных классиков необычайно развивало слух и художественный музыкальный вкус учащихся. «Чувашская школа старалась не только дать своим воспитанникам, будущим учителям, подходящее для их деятельности образование, воспитание, но заботилась и о наполнении их внешкольных досугов развлечениями, доступными их возрасту, в основу которых были опять-таки положены культурно-просветительные, нравственные цели. Для этого ее начальством устраивались литературно-музыкальные вечера по заранее обдуманной программе. В школе имелись свои, прекрасно обставленные хор и оркестр, развивавшие в воспитанниках любовь к прекрасному, к России, их природные дарования, знакомив их с выдающимися произведениями русских писателей и композиторов»²¹, — писал впоследствии И. Я. Яковлев.

Природные дарования чувашских юношей и девушек выявлялись и заботливо развивались. Хорошими вокальными данными выделялись певцы Капитолина, Лидия, Антонина, Анатолий и Серафима Эсливаповы, А. Иванова (Токсина), А. Алексеева (Казакова), М. Архипова (Лискова), П. Порфирьева, А. Михеева, О. Васильева-Вирьялова, В. Дубровин, И. Орлов, И. Ильин, М. Измайлов, М. Алексеев, 3. Трофимов, К. Репин и многие другие.

Певцы исполняли не только народные песни, но и арии и дуэты из опер. В школе зазвучали арии из опер «Иван Сусанин» («Как мать убили»), «Демон» («Не плачь, дитя», «Я тот, которому внимала»), «Дубровский» («О, дай мне забвенье, родная»), дуэты А. Варламова («Горные вершины»), А. Гурилева («Не шуми ты, рожь»), А. Даргомыжского («На севере диком»), из оперы «Пиковая дама» («Уж вечер», «Мой миленький дружок») и др.

Инструментальная музыка была представлена оркестровыми переложениями пьес П. Чайковского («Баркарола»), В. Калинникова(«Грустная песня»), Ф. Мендельсона («Осенняя песня»), сочинениями В. Беллини (увертюра и дуэт из оперы «Норма», вариации на тему из оперы «Сомнамбула»), К. Вебера (марш и ария из оперы «Волшебный стрелок»), Дж. Верди (прелюдия и интродукция из оперы «Травиата»), Дж. Россини («Фантазия»), Ф. Шуберта (Военный марш № 10) и др. В концертных программах в исполнении школьного симфонического оркестра прозвучали и такие сложные произведения, как увертюра к опере «Иван Сусанин», «Камаринская» и «Вальс-фантазия» М. Глинки, «Свадебный марш» Ф. Мендельсона. Отрывки из квартетов И. Гайдна, В. Моцарта и Л. Бетховена исполнял струнный квартет. Школьный духовой оркестр участвовал на парадах и смотрах воспитанников, играл во время прогулок в город или в походе по дороге на сельскохозяйственную ферму.

Знаменательным событием в жизни Симбирской чувашской школы нужно считать постановку отдельных сцен из оперы М. Глинки «Иван Сусанин», осуществленную силами воспитанников и преподавателей 23 февраля (7 марта) 1913 г. Постановка была приурочена, как писал И. Я. Яковлев, «к предстоящим торжествам по случаю столетнего юбилея священной Отечественной войны»²² (т. е. в ознаменование исторической победы русского народа над армией Наполеона). Были исполнены следующие сцены: интродукция «В бурю, во грозу», трио (Сусанин, Антонида и Собинин) с хором, хор «Разгулялися, разливалися», романс Антониды, ария Сусанина «Чуют правду», финальный хор «Славься». Главные партии исполняли: будущий композитор Ф. П. Павлов — Сусанин, К. Н. Эсливанова — Антонида, В. И Дубровин — Собинин. Дирижировали С. М. Максимов и Ф. П. Павлов (в финальной сцене). Газета «Симбирянин» поместила об этом представлении восторженные отзывы. Вот, напр., один из них:

«Зала в Симбирской чувашской учительской школе. Три широких полотнища, самодеятельных, художественно расписанных в стиле старинного чувашского национального орнамента, обрамляют сцену. Перед сценой до двадцати человек музыкантов сводного ученического оркестра — струнного и духового. Дирижируют попеременно учитель пения и учитель музыки (Ф. П. Павлов и С. М. Максимов. — Ю. И.). Зала переполнена учащимися... Отдергивается занавес: «Жизнь за царя...» (под этим названием опера «Иван Сусанин» шла вплоть до Октябрьской революции. — Ю. И.).

Утонченность подготовки хора и оркестра такова, что слух чувствует ее сразу. Каждый хор, каждая ария вызывает бурные аплодисменты. «Чуют правду...» поет г. Павлов. Голос не громовой, но удивительно обработанный. «Не о том грущу, подруженьки...», — изнывает Антонида (г. Эсливанова, и гром аплодисментов покрывает голос. А буря оркестра при исполнении «Славься...» В зале чувствуется общий подъем духа. Забыто, что все это ученическое и самодельно. В числе гостей есть самые тонкие ценители. И все растроганы, увлечены. Удивительный слух у этих чуваш!»²³.

Крупным достижением было и исполнение хором и оркестром трех номеров из гениального «Реквиема» В. Моцарта и первой картины из оды-симфонии «Пустыня» Ф. Давида, прозвучавших на большом музыкальном вечере 23 мая 1913 г.

И. Я. Яковлев заботливо готовил музыкальные кадры для своей школы. Если в 70—80 гг. уроки пения вели в основном чувашские учителя — выпускники Казанской учительской семинарии, то, начиная с 90-х гг., учителями пения в Симбирскую чувашскую школу назначались преимущественно бывшие ее воспитанники. Здесь работали: в 1871—1874 гг. — В. А. Калашников (русский, окончивший педагогические курсы при Симбирском земском училище, домашний учитель старших детей семьи Ульяновых — Анны Ильиничны, Александра Ильича и Владимира Ильича), в 1877—1889 гг. — А. П. Петров (Туринге), в 1889—1896 гг. — С. В. Васильев, в 1896—1899 гг. — М. П. Петров, в 1897—1903 гг. — В. И. Колпаков, в 1903—1906 гг. — Р. Н. Идобаев, в 1906—1911 гг. — И. М. Дмитриев (окончивший Казанскую учительскую семинарию и регентские классы придворной Певческой капеллы в Петербурге), в 1911—1913 гг. — Ф. П. Павлов и К. Н. Эсливанова, в 1911—1926 гг. — С. М Максимов, в 1915—1917 гг. — Г. Г. Лисков.

Уже первый официальный учитель-воспитатель Симбирской чувашской школы В. А. Калашников (1855—1935) уделял хоровому пению весьма серьезное внимание. Так, на съезде учителей Симбирского и Сенгилеевского уездов, происходившем в 1874 г., он зачитал реферат «О пении», в котором настоятельно рекомендовал обучать пению не только по слуху, но и по нотам, считая задачей школ научить детей хорошо петь. Свой реферат В. А. Калашников сопровождал уроком пения.

Как говорит И. Я. Яковлев, учителя пения, все без исключения, исполняли свои обязанности вполне удовлетворительно. Характеристики, данные им специалистами, свидетельствуют об их незаурядном музыкальном даровании: о А. П. Петрове — «Музыкант весьма редких способностей» (С. В. Смоленский), «Таланта в Андрее куча» (Н. И. Ильминский); о Н. Александрове, М. Михайлове и А. Петрове — «Все они люди чрезвычайно даровитые и знающие», «Отличные знатоки пения, основательно знакомые с законами гармонии и теорией музыки» (С. В. Смоленский); о В. И. Колпакове — «Приобрел даже известность своими печатными трудами по пению» (И. Я. Яковлев); о Р. Н. Идобаеве — «Был отличным музыкантом и хорошим знатоком чувашской музыки» (Ф. П. Павлов); о И. М. Дмитриеве — «Весьма образованный музыкант, талантливый преподаватель» (Ф. П. Павлов), «Человек с выдающимися музыкальными способностями, отлично играл на скрипке»  (С. М. Максимов).

Хорошая постановка музыкального обучения и воспитания учащихся зависит, прежде всего, от квалификации педагогов. Поэтому И. Я. Яковлев проявлял особую заботу о повышении квалификации учителей пения и музыки. Так, получили музыкальное образование в Московском синодальном училище регенты Симбирской чувашской школы А. Петров, С. Васильев, М. Михайлов и М. Петров, а в Казанском музыкальном училище — С. Максимов и Г. Лисков. Трудно было инспектору школы добиваться разрешения на командировку тех или иных талантов для усовершенствования в пении и музыке. Иногда это стремление Яковлева вызывало порицание даже со стороны близких людей. Напр., Н. И. Ильминский, узнав о намерении Ивана Яковлевича отправить Андрея Петрова на учебу в Москву или Петербург, писал: «Что же у Вас за страсть — стремиться в бесконечное пространство? Поют у вас порядочно, даже очень хорошо, — что же Вам хочется устроить капеллу?»²⁴.

Нельзя не отметить всестороннюю поддержку передовых представителей русской интеллигенции, оказанную И. Я. Яковлеву в его благородных стремлениях в области музыкального развития учащихся школы. Прежде всего, следует назвать С. В. Смоленского (1848—1909), крупного хорового дирижера и педагога, энтузиаста русской хоровой культуры. Он был тесно связан с семьей Яковлева, называл Ивана Яковлевича «добрым другом души», «дорогим, очень дорогим и сердечно любимым»²⁵. В годы работы преподавателем пения Казанской учительской семинарии (1872—1889), а затем директором Синодального училища и профессором консерватории в Москве (1889—1901), управляющим придворной Певческой капеллой в Петербурге (1901—1903) Степан Васильевич поддерживал постоянную связь с Симбирской чувашской школой. У него учились упомянутые выше учителя пения А. Петров, М. Михайлов, С. Васильев, М. Петров, а также Н. Александров, Н. Ефимов и др. О своих заслугах перед Симбирской чувашской школой С. В. Смоленский скромно писал: «С глубоким чувством благодарности вспоминаю я и свою малую долю участия в вашем деле по части хорового пения чуваш»²⁶.

Из документов, обнаруженных недавно искусствоведом А. И. Ивановым, мы узнаем, что И. Я. Яковлев три раза был у М. А. Балакирева²⁷, бывшего руководителя «Могучей кучки», работавшего в 80—90-х гг. управляющим придворной Певческой капеллой. Беседа их касалась исключительно вопросов преподавания хорового пения в Симбирской чувашской школе. Иван Яковлевич переписывался также с петербургским музыкантом, этнографом и композитором С. Г. Рыбаковым (1867—1922), с которым был лично знаком. Еще в конце прошлого века Рыбаков писал Яковлеву: «Если, по Вашим словам, трудно жить с убеждениями, зато Вы создали благодаря убеждениям дело, которое не умрет и сохранит Ваше имя в истории, а это — удел немногих»²⁸. Рыбаков был прав: имя Яковлева золотыми буквами вписано в нашу историю!

В музыкальных делах школы принимали непосредственное участие русские музыканты Симбирска. Так, композитор П. II. Волков (после революции был зав, музыкальной секцией Симбирского губОНО) помогал учащимся в разучивании оркестровых произведений, безвозмездно давал наиболее способным ученикам уроки скрипки, гармонии и по анализу форм (напр., Ф. Павлову, С. Максимову, Г. Лискову). У Н. И. Шувалова брал уроки скрипки Ф. Павлов. Для обучения на скрипке приглашались Н. Г. Карташов, Грудзинский и др.

С 1910/11 уч. г. скрипичной игре начал обучать опытный специалист виолончелист Н. П. Лыбин, ученик петербургского профессора И. О. Брика. Он же занимался со струнным (позже и духовым) оркестром. Скрипку и альт долгое время преподавал воспитанник Петербургской консерватории С. М. Лонгер.

Симбирская чувашская школа постепенно превращалась в очаг зарождающейся национальной профессиональной музыкальной культуры. С 90-х гг. по инициативе И. Я. Яковлева начинается собирание чувашских народных песен. С этой целью были организованы даже специальные экспедиции (напр., в 1902 г.). Были изданы первые сборники чувашских народных песен²⁹, написаны первые музыкальные произведения.

60 лет назад чувашская песня впервые начала звучать в многоголосной гармонизации. Зачинателем этого дела был И. М. Дмитриев, гармонизовавший хороводную песню «Пиçнĕ-пиçмен çырлашăн» (За неспелой ягодкой) для смешанного хора с шестиголосным изложением³⁰.

Как отмечает в своих воспоминаниях Т. П. Парамонов, выход в свет сборников чувашских народных песен, а также появление гармонизации И. М. Дмитриева вдохновили учащихся, преподавателей и бывших воспитанников школы на первые творческие опыты в области композиции, на собирание произведений музыкального фольклора. Так, начиная с 1912 г. появились гармонизации Ф. П. Павлова («Легенда», «Шур кăвакал вĕçтер-тĕм»), Т. П. Парамонова («Алран кайми», «Пĕчĕккĕç кайăк шăпчăк пур», «Шал-шал урпа», «Тваткăл çерем», «Хĕвел тухать анатран», «Шурă юр пек чĕрçитти» и др.), Г. Г. Лискова («Çĕмĕрт çеçки çурăлать», «Тиек йытти», «Хура шывсем юхать», «Тăри вĕçрĕ, куртăр-а?», «Хурăн çулçи» и др.).

С 1917 г. гармонизацией народных песен занимается С. М. Максимов. Он — автор первого сборника гармонизированных чувашских песен, отпечатанного в Симбирске шапирографом³¹. В его сборник вошло 15 песен в двух-, четырех-, шестиголосном изложении, в том числе такие популярные, как «Уя тухрăм», «Çула тăрăх анама», «Лутра шĕшкĕ», «Хĕрĕх чалăш хĕрлĕ ту», «Уй варринче», «Ĕнтĕ мĕн калаçар» и др.). Гармонизации Т. П. Парамонова и Г. Г. Лискова распространялись в рукописном виде и исполнялись на литературно-музыкальных вечерах, проводимых в школе.

Были сделаны попытки и в создании более крупных сочинений. Так, в 1912—1913 гг. Ф. П. Павлов написал для соло, хора и оркестра программные произведения — «Чÿк» (Языческое моление) и «Вăйă» (Хоровод). Он уже тогда мечтал о создании оперы «Нарспи» по сюжету и либретто К. В. Иванова.

Плоды музыкально-воспитательной работы И. Я. Яковлева стали ощутимыми не только в стенах Симбирской школы. В тех сельских школах, где работали ученики Ивана Яковлевича, постановка музыкального обучения всегда была на должной высоте. И когда совершилась Великая Октябрьская социалистическая революция, массовую музыкальную работу на селе в первую очередь возглавили учителя — бывшие воспитанники Симбирской чувашской школы. Первыми чувашскими советскими композиторами и музыкальными деятелями также стали ученики Яковлева. Среди них композиторы и собиратели народных песен Ф. П. Павлов, С. М. Максимов, Г. Г. Лисков, Т. П. Парамонов, певцы И. В. Васильев, А. И. Токсина, А. Г. Казакова, М. А. Орлова, М. М. Измайлов и др.

Организация в Чувашии первых музыкальных учебных заведений (музыкальной школы, училища) и музыкально-исполнительских коллективов также связана с именами воспитанников Симбирской чувашской школы, разносторонний талант которых в условиях Советской власти развернулся в полной мере. Свои знания и опыт они передали тем, кто трудится сейчас на поприще чувашского музыкального искусства.

Илюхин, Ю. А. Музыкальное воспитание и обучение в Симбирской чувашской школе / Ю. А. Илюхин // Ученые записки / НИИ яз., лит., истории и экономики при Совете Министров Чуваш. АССР. – Чебоксары, 1969. – Вып. 42. – С. 104-115.

¹ А. Ф. Риттих. Материалы для этнографии России. XIV. Казанская губерния, часть I. Казань, 1870, стр. 103.

² Там же, стр. 104.

³ В. А. Мошков. Материалы для характеристики музыкального творчества инородцев Волжско-Камского края. Музыка чувашских песен. ИОАИЭ, т. XI, вып. I. Казань, 1893, стр. 51.

⁴ «Россия. Полное географическое описание нашего отечества», т. VI Среднее и Нижнее Поволжье и Заволжье. СПб., 1901, отд. II, гл., 5, стр. 175.

⁵ «Воспоминания просветителя чувашского народа И. Я. Яковлева в записях А. Жиркевича». Рукопись, 1922, НА ЧНИИ, отд. 11, ед. хр. 523,. стр. 34.

⁶ Там же, стр. 33—34.

⁷ Там же, стр. 36.

⁸ Л. Уреклян. Энтузиаст народного просвещения. «Музыкальная жизнь», 1963, № 7, стр. 10.

⁹ К. Д. Ушинский. Избранные педагогические сочинения. Учпедгиз. М., 1945. стр. 265.

¹⁰ В. И. Колпаков. И. Я. Яковлев и его школа. ОР ГБЛ, ф. 361, карт. 15.

¹¹ «На память о сорокалетии Симбирской чувашской школы (28 октября 1868—1908 гг.)». Симбирск, 1910, стр. 7.

¹² И. Я. Яковлев. Временные педагогические курсы, устроенные при Симбирской чувашской учительской школе в 1891 году для учителей чувашских начальных училищ. Симбирск, 1899, стр. 48.

¹³ Н. И. Яковлев, горный инженер по профессии, был музыкально образованным человеком, имел собственные сочинения (напр., романс «Недвижные очи»), которые исполнялись и воспитанниками Симбирской чувашской школы. В этот период он работал на придворной фортепианной фабрике К. М. Шредера в Петербурге. Как специалист по изготовлению музыкальных инструментов он был известен и в годы Советской власти. Нами обнаружена статья Н. И. Яковлева «О производстве детских музыкальных инструментов», написанная им в Ленинграде и опубликованная в периодической печати (журн. «Советская музыка», 1934, № 12, стр. 63—66)

¹⁴ ЦГА ЧАССР, ф. 207, оп. I, д. 852, лл. 3—4.

¹⁵ Там же, лл. 15 и 17.

¹⁶ ЦГ ЧАССР. Ф. 207. оп. 1. д. 948. л. 1.

¹⁷ Там же, д. 992, л. 51.

¹⁸ Ф. П. Павлов. Сочинения. Чебоксары, 1941, стр. 199.

¹⁹ «Чувашские народные песни в исполнении воспитанников Симбирской чувашской учительской школы». «Циркуляры по Казанскому учебному округу». Приложения. Январь, 1909, № 1.

²⁰ «Славный сын чувашского народа». Чебоксары, 1960, стр. 116.

²¹ Письмо И. Я. Яковлева председателю педагогического Совета Симбирской чувашской учительской семинарии (1918 г.). ОР ГБЛ, ф. 361.

²² Письмо И. Я. Яковлева управляющему Казанским учебным округом от 31 июля 1912 г. ЦГА ЧАССР, ф. 207, оп. 1, д. 906, л. 19.

²³ «Опера у чуваш (К юбилейным празднованиям в Симбирске)». Газ «Симбирянин» от 26 февраля 1913 г., № 694.

²⁴ Письмо Н. И. Ильминского И. Я. Яковлеву от 13 апреля 1879 г. ОР ГБЛ, ф. 361, карт. 18, ед. хр. 53. Документ обнаружен А. II. Ивановым.

²⁵ Письмо С. В. Смоленского И. Я. Яковлеву от 10 августа 1903 г. ГЦММК, ф. 148, инв. 10.

²⁶ На память о сорокалетии Симбирской чувашской школы (28 октября 1869—1908 гг.)», стр. 47.

²⁷ ГЦММК, ф. 148, инв. 19, п. 4305.

²⁸ Письмо С. Г. Рыбакова И. Я. Яковлеву от 14 июня 1899 г ОР ГБЛ, ф. 361, карт.25, ед. хр. 28. Обнаружено А. И. Ивановым.

²⁹ «Образцы мотивов чувашских народных песен и тексты к ним». Симбирск, 1908; II часть под таким же названием — Симбирск, 1912.

³⁰ С. Максимов. Сборник чувашских песен («Чйваш  кёввисем»), часть II. М., 1926, стр. 23.

³¹ «Чувашские народные песни, гармонизированные С. М. Максимовым». Симбирск, 1918.