|
6 января 1871 года, Симбирск1 Многоуважаемый Николай Иванович! Совершенно неожиданный случай побуждает меня писать к Вам это письмо. Вчерашний день, вечером, приехал из деревни брат Алексея Рекеева с. Игнатием Ивановым и привез бумагу, которой Алексей Рекеев требуется в солдаты в предстоящий набор. Бумага эта из местного волостного правления и адресована в здешнее городское полицейское правление, откуда последует отношение на имя начальника педагогических курсов, т. е. г[осподина] Ульянова, о высылке Алексея на родину, так что он нынче вечером или завтра утром непременно должен уехать: закон в этих случаях весьма строгий. Только три года еще прошло, как отдан в солдаты второй брат Алексея, теперь их три работника, из которых старшему брату Алексея 29 лет, Алексею 21 и младшему брату 18 лет, ему только что вышли года. Алексей и его семейные сильно опечалены, и они вовсе не ожидали, чтобы до них дошла очередь в нынешнем году, а дело вышло просто: те семейства, которым в нынешнем году должно было отправлять рекрутские повинности, не имеют, как весьма часто водится у чуваш, годных работников — больные, а у других некоторые члены ушли из годов и, таким образом, число работников убавилось, тройники сделались двойниками. Последний манифест2 о наборе § 67 не дает права на изъятие от рекрутской повинности Алексея, обучающегося на педагогических курсах и как готовящегося в народные учителя; он даже не имеет увольнительного от общества свидетельства. Впрочем, если даже отыскался бы какой-нибудь закон, лично избавляющий Алексея, то пошел бы в солдаты его старшин 29-летний брат Василий: младший брат не может, он и росту мал и очень молод; но сам Алексей, так и его мать не допустят до этого, потому что иди старший брат в солдаты,— весь дом рушится, останется большое семейство: мать-старуха, жена и дети Василия, жена и дети второго брата, отданного в солдаты три года тому назад — и все это на одном работнике— младшем брате Алексея; надобно заметить, у них пять ревизских душ, за них надо внести различного рода повинности и, кроме того, кормить такое большое семейство, состоящее из одной старухи, двух женщин и маленьких детей. Все это не под силу малому брату Алексея. Итак, Алексей должен идти в солдаты, нет сомнения, через три недели он будет забран, а вместе с этим погибло все дело, которое прекрасно принималось здесь и для которого начала только что восходить новая светлая звезда. Теперь не время предаваться чувствам... и выражать их пред Вами. Многоуважаемый Николай Иванович, вы сами отлично понимаете мое положение, а также нашего дела в Симбирске, благоразумие заставляет искать выхода из такого затруднительного положения. Я вижу только одно средство — довести до сведения министра народного просвещения графа Толстого, как это было сделано в прошлом году относительно одного чувашенина, учителя народной сельской школы. Я был вчерашний день у Ульянова; он, по получении из полиции бумаги, отпустит Алексея и донесет о всем подробно попечителю, прося ходатайствовать об освобождении Алексея от рекрутской повинности. Мне кажется, нужно бы хлопотать о том, чтобы совсем освободить Алексея из числа работников, тогда бы остались в его семействе два работника, поэтому не потребовали бы рекрута. К ходатайству г[осподина] инспектора народных училищ г[осподина] Ульянова, может быть, присоединит свой голос и губернская земская управа, так как Алексей состоит стипендиатом губернского земства [...] Яковлев, И. Я. Письма / И. Я. Яковлев. – Чебоксары, 1985. – С. 45-46. 1 Печатается по копии оригинала (ЧРКМ, личн. ф. И. Я. Яковлева). Конец письма утерян. 2 Имеется в виду манифест о рекрутском наборе, изданный 1 декабря 1870 г.
|