|
24 июня 1871 г.1 Многоуважаемый Николай Иванович! Наперед прошу у Вас, Николай Иванович, извинения за столь долгое молчание; тем более я считаю себя виноватым в этом пред Вами, что имел множество данных, чтобы писать к Вам; но если мне будет позволительно оправдываться в своем молчании, то, без сомнения, прежде всего я должен указать на то, что мне, по приезде сюда, пришлось взяться за дела столь разнообразные и имеющие между собой общего весьма мало или же вовсе не имеющие, что я, погрузясь в них, не мог почти опомниться и взглянуть на события дня, чтобы подвести итоги и сообщить о них Вам. Рядом с хорошим и полезным (под этим я подразумеваю занятия с моими мальчиками, что мне особенно приятно и по душе) я тратил время на мелочь и даже на распутывание и улаживание разных житейских дрязг, например, на хождение по всевозможным канцеляриям и присутствиям, на приискание охотника и проч. Если Вы Николай Иванович, когда-то мне советовали быть подальше от личного занятия с мальчиками, а иметь для этого особенного человека, то, конечно, еще более посоветовали бы удаляться от сейчас мною высказанных мелочей и дрязг; но преследуя успех и интересы дела, мне здесь невольно пришлось вдаться во все это. Я тут был весь один: распорядитель, учитель, адвокат, одним словом, — все, что хотите. Надеюсь, Николай Иванович, что Вы во всем этом найдете если не основательную, то, по крайней мере, заслуживающую извинения причину того, почему я к Вам не писал в течение столь продолжительного времени2. Теперь позвольте мне представить Вам подателей этого письма — чувашских легатовa: один из них, больший ростом, — Василий Андреевич Калашников, а другой — Иван Исаев. К стыду чуваш, легаты эти родом не чуваши, а русские, впрочем, это не беда: они, так сказать, только телом русские, а душою чуваши. Василий Андреевич Калашников—это тот самый, о котором я говорил Вам и письмо которого ко мне Вы читали; он своими безвозмездными трудами в течение зимы и весны принес очень большую пользу нашим мальчикам, когда они, по взятии Алексеяб в солдаты, остались без всякого присмотра и помощи Калашников, учась сам, в то же время занимался, с нашими мальчиками: одних он дома учил просто грамоте читать и писать, а других, обучающихся в уездном училище, подготовлял к классу, и всех мальчиков научил очень, очень порядочно петь на чувашском и славянском языках. Одним словом, Калашников, без просьбы с моей стороны, а по собственной инициативе, из одной любви к делу и без всякого вознаграждения сделал для нашего дела в его положении и при его средствах весьма много; я надеюсь, что он в будущем еще большую пользу принесет чувашам, поэтому я посылаю его в Казань, чтобы он сам вблизи познакомился с инородческим делом, а всего более с Вашей школой. Посылая Калашникова в Казань, вместе с тем я хотел этим доставить ему удовольствие: он никогда не выезжал из Симбирска, а в Казани он все-таки увидит много нового и замечательного. Поездка Калашникова в Казань тем более теперь кстати, — он только что окончил курс в педагогических курсах при здешнем уездном училище и, как первый между своими товарищами, окончившими курс в нынешнем году, удостоен звания учителя народного училища, и теперь назначается учителем в большое и богатое чувашское селение — Тимерсяны5 в Симбирском уезде. Следовательно, Калашникову, как одному из будущих деятелей, не только не бесполезно, но необходимо поближе познакомиться с так называемым ex officioa инородческим вопросом, познакомиться, главным образом, со способами, приемами и средствами, коими лучше пользоваться, чтобы успешнее вести просвещение и образование чуваш. Василия Андреевича я знаю близко, человек он очень способный, отличный учитель и педагог для народной школы; я полагаю, он при своем врожденном сочувствии ко всему хорошему и высокому со временем еще более и тверже привяжется к делу просвещения чуваш; в его года (ему теперь 17 лет) можно сделать много, нетрудно выучить язык. Все это я высказываю Вам, Николай Иванович, в надежде, что Вы, как и всегда и на всякого, обратите Ваше внимание на Калашникова и доставите ему случай познакомиться и узнать все то, что более необходимо и важно для его будущей деятельности. Кроме Вашей школы (где ему во время пребывания в Казани нужно побывать несколько раз, а если можно, хорошо бы даже ему вместе с Исаевым там и жить, о чем просить прямо я не смею, не зная, возможно это или нет), Калашникову желательно познакомиться с Гордеем Семеновичемб и с Миловидовым; конечно, Ваши личные беседы для Калашникова будут всего полезнее из того, что он только сможет вынести из этой поездки в Казань, но я боюсь одного — будет ли у Вас время на все это и позволят ли Вам обстоятельства. Вы ведь от них зависите больше, чем кто либо. О другом чувашском легате, Иване Исаеве, мне не нужно здесь много говорить, — он один из моих первых мальчиков, поступил ко мне из деревни два года тому назад; мальчик этот, кроме природных способностей, неиспорченности и цельности натуры, каким он вышел из рук природы, ничего не имел, был заброшен и жил в деревне в большой бедности; судьба привела его ко мне, и вышел теперь, слава богу, на хорошую и прямую дорогу. Иван Исаев на днях отлично окончил курс в здешнем уездном училище и поступает теперь в педагогические курсы, - до сих пор мы трудились над его развитием и образованием, но дальше он должен сам трудиться для развития и образования наших мальчиков; в этих видах я посылаю Ивана Исаева вместе с Калашниковым в Казань, надеясь, что и он кое-что полезное для себя вынесет из этой поездки, в особенности я желал бы, чтобы Иван Иcaев усвоил напев Вашей школы, который было бы весьма полезно ввести здесь, у нас, так как Ивана Исаева после Калашникова мы предполагаем сделать регентомa для наших мальчиков. Представив чувашских легатов и испросив в начале письма извинение в своем продолжительном молчании, я выскажу несколько слов о том, как идут здесь наши чувашские дела. В настоящее время в нашей чувашской школе, или чувашской общине, как называет Иван Яковлевич Христофоров, находится 8 мальчиков, девятый — Игнатий Иванов, и возвращения десятого, Алексея Рекеева, ждем. Из этих мальчиков в течение учебного года трое учились в уездном училище, и все они отлично, один даже с наградою, перешли в следующие классы, а Иван Исаев, как сказано выше, окончил курс. Пять остальных мальчиков учились дома, на квартире, и готовятся поступить в августе месяце в первый, а некоторые, может быть, прямо даже во 2-й класс уездного училища; трое из пяти последних мальчиков поступили к нам в начале нынешнего года, другие двое — месяца 1½ тому назад, уже по моем приезде сюда, некоторые из этих мальчиков поступили к нам совершенно неподготовленные, здесь уже научились читать и писать; все эти пять мальчиков сделали значительные успехи: то, на усвоение чего они в деревенской школе употребили бы два года, здесь прошли в два-три месяца. На днях из глуши Буинского уезда должны привезти еще четверых мальчиков, которые, как мне писали, очень хорошо подготовлены для поступления в уездное училище. Кроме того, к концу этого месяца привезут четырех или пять мальчиков из здешнего Симбирского уезда, вербовать которых я недавно ездил сам (об этой поездке будет сказано два слова ниже). Таким образом, с июля всех мальчиков будет не менее 16 или 17, но я думаю, в августе их будет до двадцати, потому что сейчас из тех местностей, откуда раньше были мальчики, сами чуваши приезжают и просят принять мальчиков, только еще трудно затащить мальчика из глухих местностей, в особенности оттуда, откуда не было еще ни одного мальчика, а живой пример чрезвычайно сильно влияет на чуваш. Что касается до внутренней стороны нашего дела в Симбирске, самой сущности, так сказать, которая без сомнения всего более должна быть интересна для Вас, но которую нелегко определить, то я о ней много распространяться не буду, потому что перед кем ни на есть, а тем более перед Вами, не приходится выставлять как достоинства и успехи, так и недостатки своего собственного дела, не то меня воодушевляет и побуждает старатьсяб, впрочем, я могу, не преувеличивая, сказать, что в настоящем дух нашей семьи — школы и отдельно каждого из ее членов, кроме отрадных и блестящих надежд, ничего не обещает, и это обстоятельство не может еще более не воодушевлять и не радовать меня. Я счастлив тем, что первые мальчики попались очень способные. Я с удовольствием могу засвидетельствовать и тот факт, что нам с самого начала дела ни разу не приходилось прибегать к мерам наказания, это не потому только, чтобы мы были очень гуманны и имели отвращение ко всякого рода наказаниям (хотя это тоже правда), а потому, скорее, что негде, нам было прикладывать и прилагать меры наказания. Впрочем, я не должен скрыть и то, что внутреннее состояние нашей общины не может быть никак сравниваемо с Вашей крещенотатарской школой, в особенности в отношении ее влияния и религиозно-нравственного воспитания мальчиков в духе христианской религии; правда, мы постоянно стараемся, по возможности, пополнить этот пробел; также я не должен скрывать и то , что наше дело в настоящем своем положении еще далеко отстоит от того идеала, к которому желательно приблизиться и осуществить его на деле. Наше дело здесь, Николай Иванович, возникает совершенно при других обстоятельствах и условиях, чем Ваше в Казани, и нам поэтому приходится сообразно с этим действовать. До сих пор нам, чтобы поставить наше дело твердо и прочно в основании, недоставало ближайшего и постоянного руководителя, от чего в будущем, когда мальчиков будет до 20, еще более наше дело будет терять и страдать. Я в сентябре должен буду отсюда уехать в Казань, Алексей роль руководителя всего дела принять на себя не может, во-первых, потому, что ему самому нужно будет догонять за полгода своих товарищей-педагогов, а учиться ему осталось всего только один год, поэтому ему дай бог с своим делом управиться. Для 20 мальчиков нужно будет нанять отдельную квартиру, завести свое хозяйство; стало быть, кроме занятия с мальчиками, придется позаботиться о их материальном обеспечении, что составит немало труда и забот, даже имея достаточные денежные средства, и потребует времени и особенно человека для одного этого. Искренне желая прочнее поставить раз заведенное дело в г. Симбирске, я пришел к той мысли, что здесь для чувашских мальчиков с будущего учебного года, т. е. с августа месяца, необходимо особенно своего учителя, на обязанности которого вместе с хозяйственною частью должно лежать приготовление мальчиков в уездное училище и поддержка тех из них, которые будут учиться в оном. Для этой цели я имею в виду Вам и мне близко знакомого Ти[мо]фея Петровичаa, который весною был в Казани и который сейчас состоит учителем в чувашской деревне. Весь вопрос и затруднение тут состоит в том, даст ли Мин[истерство] нар[одного] просвещения жалованье Тимофею Петровичу, как учителю Симбирской чувашской школы. Жалованье, я полагаю, должно быть около 360 руб., хотя, на первый раз, ему достаточно было бы и 300 руб., но известно самим Вам, с какими затруднениями сопряжено хлопотать после о прибавке. Г[осподин] попечитель, ввиду очередной пользы и необходимости, если ему все дело будет представлено в надлежащем свете, вероятно, и на этот раз не откажется хлопотать перед министром об учреждении учителя при здешней чувашской школе, с годовым окладом в 360 руб., представляя на это место Тимофея Петровича. Николай Иванович, я Вас покорнейше прошу при случае передать об этом г[осподину] попечителю, я же со своей стороны прибавлю только то, что без особенного учителя дело наше будет поставлено не твердо, не достигнет желаемыхa результатов; считаю не излишним сказать и о том, что на Тимофея Петровича я полагаюсь. Как относительно учреждения здесь учительской должности для чувашских мальчиков, так и относительно определения на это место Тимофея Петровича я говорил с И[льей] Ник[олаевичем] Ульяновым, с здешним инспектором народных училищ, он обещал содействовать этому и хотел при личном свидании переговорить с попечителем. Для пополнения сведений о чувашской общине считаю нужным сообщить Вам о материальных средствах общины. В настоящее время мы получаем от Мин[истерства] нар[одного] просвещения 340 руб.: именно на двух мальчиков по 80 руб. и на наем квартиры 180 руб. ежегодно, от Буинского земства 240 руб., и здешнее уездное земство в непродолжительном времени обещало выдать 240 руб. или 320 руб., вводя вперед в ежегодную смету эти деньги на этот предмет, — это дело решенное. Итак, постоянные доходы общины с 1-го июля будут простираться ежегодно по 900 руб.; кроме того, в моих руках теперь имеется до 180 руб. денег, собранных по подписке в пользу этого дела; итого в будущем учебном году всех будет более 1000 руб., — денег этих я считаю достаточным[и] на 20 мальчиков, первый год как-нибудь перебьемся, а там, по мере развития и расширения дела, можно искать других средств, только теперь лишь бы дали на содержание учителя 360 руб.. к тому же у нас и сейчас достаточно учебных и классных пособий, и мальчики, которые здесь, одеты вперед на целый год. Чувашские Афины пока еще остаются Кошками, преобразовать, переделать их в Афиныб нелегко; встретилось множество непредвиденных затруднений, и несмотря на все наши старания уладить и удалить их, нам до сих пор не удалось ничего сделать; не знаем, что будет дальше. Дело в том, что на постройку училищного дома испросили денег мало (450 руб.), за эти деньги никто не берется строить, да и мы сами увидели теперь, что нельзя на них выстроить дом для училища, да еще на них же требуется приобрести классные принадлежности, поэтому мы уже своевольно от себя прибавили 100 руб., надеясь на щедрость Буинского земства; но и за 550 руб. не берутся строить. На днях я послал Игнатия Иванова искать подрядчиков, а в случае крайности он сам на себя возьмет постройку дома и заключит с Ульяновым контракт; хозяйственным же порядком строить невозможно, тут разных формальностей пропасть, так что после не разделаешься. Но все-таки, как бы то ни было, мы в сентябре постараемся открыть школу в Кошках и определить туда учителем Игнатия Ивановича; я все более и более убеждаюсь, что он будет хороший и полезный учитель. Жалко только одного что Ульянов до сих пор не допускает его к исправлению должности учителя13, тогда он мог бы получать жалованье, а теперь не получает ни гроша, хорошо, что у меня есть средства здесь его содержать, а то бы, конечно, хоть у кого можно отбить охоту идти в учителя. Вообще, с казенными деньгами очень много хлопот, получение их сопряжено с большими трудностями, мне и Илье Николаевичу Ульянову уже пришлось ощутительно испытать, что значит получать из казначейства деньги. Тут такое буквоедство и формализм, что представить себе трудно; из всего этого невольно выносишь убеждение, что и самый контроль существует только для того, чтобы стеснять и замедлять ход дела. Выше я обещал сказать два слова о своей недавней поездке по чувашским деревням Симб[ирского] уезда. Эта поездка (или я во время этой поездки) сделала важное открытие, которое, как я полагаю, немногим менее удивило и поразило меня, чем открытие Америки Колумба. Я открыл (впрочем, не излишне наперед Вас предупредить, что открытие это скорее было, так сказать, субъективное, открытие собственно по отношению ко мне), я открыл, говорю, целую деревню, числом до 400 душ, где от мала до велика все отпали от христианства и de factoa присоединились к магометанству. Деревня эта называется Средние Алгаши; она населена чисто чувашами и находится на весьма важном пункте, верстах в 20 от Убей (базарное чувашское село в Буинском уезде), отсюда происходит вся пропаганда и антихристианское влияние на другие чувашские местности Симбирского и, главным образом, Буинского уездов. Чуваши здесь весьма богаты, многие в этой деревне имеют по несколько тысяч; чуваши Средних Алгашей, крещенные насильственно в 1857 г. по распоряжению тогдашнего Удельного управляющего Глинки, сделались в настоящее время отъявленными врагами христианства, они, спустя несколько лет после крещения, прежде, мирные, мало-помалу переменили свой национальный костюм на татарский и на головы надели чаплашки. Местное духовенство отступилось от них совершенно и игнорирует их отпадение, поэтому я думаю, что даже архиерей едва ли знает об этом факте. Впрочем, что они в состоянии сделать? Священник не смеет в эту деревню показаться. В Ср[едних] Алгашах я был в гостях у одного богатого чувашенина, который считается коноводом в деле отпадения. Он принял меня весьма радушно, но потом, когда разговор коснулся религии, беседа наша сделалась натянутою, и я поспешил удалиться. Под конец чувашенин принял меня за подосланного чиновника, только их приводило в сильное недоумение то, что я хорошо говорю по-чувашски. Василий Ал[ексеевич] Белилин находится в чувашских дебрях, слушает и записывает из уст чувашских красавиц сладкозвучные песни, которые, по его мнению, не лишены высокого поэтического достоинства, какое только мы можем находить в песнях всех национальностей omnis orвis terrarumб. Они вместе с Тимофеем Петровичем записали много сказок, песен, поговорок, загадок еще тогда, когда с месяц тому назад приезжали сюда. Белилин вместе с Тимофей П[етровичем] хотел к 1 июля возвратиться в Симбирск. Я тоже в последнюю поездку записал несколько сказок, пословиц и загадок; но этим делом я хочу еще заняться среди лета. Вообще у нас материалу для составления учебников на чувашском языке наберется много, но только не знаю, как мы сумеем им воспользоваться. За составление учебников мы еще до сих пор не принимались, потому [что] некогда было, но в июле мы примемся за это дело. Вы, вероятно, давно уже ожидаете, что я в этом письме выскажу что-нибудь о возвращении государем императором Алексея, но я нарочно оставил это под конец письма. Нечего уже говорить о том, что эта неожиданная царская милость меня и всех нас необыкновенно обрадовала; теперь я уже никак не в состоянии выразить мою тогдашнюю радость и мои чувства, которые наполняли мою душу; это надобно было видеть, я, по крайней мере, в течение трех дней с жаром и восторгом почти всякому встречному сообщал возвращение государем Алексея, у нас было тогда общее торжество16. Но вот интересно, что начинает делать здешнее губернское начальство после получения официальной бумаги о возвращении Алексея от попечителя и затем от министра внутренних дел? Ничего! Вот это-то и удивительно! С тех пор прошло уже полтора месяца, пожалуй, пройдет еще два, прежде чем возвратят Алексея. Я почти каждый день хожу в канцелярию губернатора и воинского начальника, меня то угощают завтраками, то представляют мне совершенно непредвиденные затруднения. Другой раз, после замысловатого ответа столоначальника или правителя канцелярии, просто рот разинешь, глаза вытаращишь и сам остолбенеешь. Чудо да и только; здесь происходит необыкновенное стечение обстоятельств: то умрет член в каком-нибудь по крестьянским делам присутствии, мнение которого нужно было выслушать по настоящему делу, т.е. по делу возвращения государем Алексея. У нас ведь ех officioa все делается коллегиально, да с разными журналами и проч., a de factoб — одним. В конце концов я добился того, что здешний губернатор, продержав у себя это дело более месяца, сообщил военному министру, — какое угодно будет сделать его высокопревосходительству распоряжение во исполнение монаршей воли, будем ждать. Тут они соединили вместе два вопроса: брать или нет вместо Алексея другого, и поставили два эти вопроса в зависимость один от другого. И вышло, что Алексея нельзя возвратить без разрешения этих двух вопросов военным министром. Они, знаете, по-своему правы: заели Русь канцелярия и буквоедство. После получения известия о возвращении мы успели с Алексеем обменяться несколькими письмами, теперь он усомнился даже в том, что возвратят ли его когда-нибудь, а я, сгоряча, тотчас по получении радостного известия от Алексея Никитичав, отправил к нему даже телеграмму. В газетах, несколько времени тому назад, я прочитал, что Николай Иванович Золотницкий вышел в отставку. Это очень жалко, он хоть что-нибудь да делал, а теперь и того не будет. Дорогое и удобное время для просвещения чуваш пройдет бесследно и даром. Сейчас принимают близкое участие в просвещении инородцев нашего края люди сильные: министр и попечитель20, а в будущем бог знает что будет. Все это грустно. Знаете ли, что я думаю, Николай Иванович, для блага и пользы дела нужно бы Ивану Яковлевичу Христофорову поступить на место инспектора чувашских училищ; он будет на этом месте, без сомнения, весьма полезный человек, да, кстати, он знает татарский язык, научится и чувашскому; тут, главное, в человеке дело, а Вы знаете сами, каков Иван Яковл[евич] Христофоров; у него большое сочувствие к инородцам и в особенности к чувашам. Мне кажется, что Иван Яковлевич примет эту должность, он стремится в Казань. Я, впрочем, должен сказать, что все это — мое личное мнение, и я не знаю, как примет Ив[ан] Яковл[евич]. Вы, Николай Иванович, конечно, сами лучше всего можете поговорить об этом как с Христофоровым, так и с попечителем. Иван Яковлевич на днях намеревается ехать в Казань, Вы его там, вероятно, увидите. С Ульяновым мы очень в хороших отношениях; он человек добрый и хороший, всегда готов оказать свое содействие там, где нужно, и это для нас весьма важно. После того, как вчерне написаны были предыдущие строки, случилось два совершенно неожиданных и негаданных происшествия. Третьего дня нарочно сюда присланный от Алексея Ивановича Баратынского мне сообщил, что у него случилось страшное несчастие: его дочь нечаянно застрелил брат ее мужа, и что она близка к смерти, надежд никаких нет, Алексей Иванович и его жена от этого горя просто с ума сходят, они ее очень любили, она недавно еще вышла замуж. Другое тоже неожиданное происшествие случилось вчерашний день: у Ивана Яковлевича Христофорова умерла единственная трехлетняя дочь; она была больна всего один день; нынче мы ее схоронили. Жалко бедную Александру Ираклиевну Христофорову, — она в отчаянии. Эти два неожиданные происшествия были причиною того, что я должен был задержать на два дня Калашникова и Ивана Исаева, и не имел, к сожалению, времени, чтобы самому переписать это письмо, а потому оно вследствие поправок вышло очень испещренное, в чем прошу у Вас извинения. Я, Николай Иванович, решил переменить факультет, хочу опять на филологический, очень жалко и очень грустно, что год у меня прошел даром, вовсе непроизводительно для себя, но делать нечего. Я в выборе факультетов совершенно раздвоился. Скажу Буличу, что он меня убедил перейти. Однако мне очень желательно бы знать Ваше мнение, Николай Иванович, относительно перемены мною факультета. Вы так всегда стараетесь избегать всяких высказываний и суждений по поводу поступков ближнего или же неопределенно одобряете, но мне в настоящем случае, без сомнения, было бы весьма небесполезно выслушать Ваше откровенное мнение. Прошу Вас, Николай Иванович, потрудитесь, пожалуйста, мне прислать все то, что в последнее время, после моего отъезда из Казани, напечатано на чувашском языке Николаем Иван[овичем] Золотницким, также потрудитесь прислать Вашу азбуку на татарском языке последнего выпуска. Прошу от меня передать мое глубочайшее почтение Екатерине Степановнеа и пожелать ей от меня быть здоровой. Также прошу от меня кланяться Гордею Семеновичу, Ефиму Александровичуб и Василию Тимофеевичув. Искренне Вас любящий и уважающий Иван Яковлев. Город Симбирск. 24 июня 1871 года. P.S. Николай Иванович, покорнейше прошу Вас прислать с этими легатами Вашу карточку. Яковлев, И. Я. Письма / И. Я. Яковлев. – Чебоксары, 1985. – С.46–57. 1 Печатается по подлиннику (Ор ГБЛ, ф. 424, к. 3, ед. хр. 49). 2 Весной 1871 года Яковлеву была предоставлена отсрочка сдачи экзамена за 1 курс Казанского университета. Это время он использовал для того, чтобы приискать «охотника» идти в солдаты вместо Рекеева. В летние каникулы Яковлев был занят также сбором материалов устного народного творчества, составлением первого чувашского букваря. a легат – представитель. б А. В. Рекеев. 5 По окончании педагогических курсов В. А. Калашников был определен учителем в село Средние Тимерсяны Симбирского уезда. a официально (лат.). б Г. С. Саблуков. a регент — здесь: наставник. б Стараться надписано над зачеркнутым трудиться. a Т. П. Петров. a Своих надписано над зачеркнутым желаемых. б т. е. сельский культурный центр (шутливое выражение Н. И. Ильминского. 13 И. И. Иванов к этому времени еще не имел звания учителя, и поэтому И. Н. Ульянов не мог официально допустить его к исправлению должности. a фактически, на деле (лат.). б всего земного шара (лат.). 16 В освобождении А.В. Рекеева от воинской службы активное участие принимали представители Министерства народного просвещения, И. Н. Ульянов, П. Д. Шестаков, а также симбирский земский деятель И. А. Горбунов. Ряд писем написал по этому вопросу И. Н. Ульянов в Буинское уездное рекрутское присутствие, Казанский учебный округ. Он же устроил Рекееву досрочный экзамен на получение звания учителя. Принятые меры возымели действие. В Министерстве народного просвещения возникло дело. Рекеев был возвращен на учительскую работу. a официально (лат.). б фактически, на деле (лат.). в А. Н. Троицкий. 20 При содействии попечителя Казанского учебного округа П. Д. Шестакова, министра народного просвещения Д. А. Толстого система Н. И. Ильминского была узаконена в «Правилах о мерах к образованию населяющих Россию инородцев». Эти Правила, утвержденные 26 марта 1870 г., допускали в начальной школе родной язык национальных меньшинств. а Е. С. Ильминская. б Е. А. Малов. в В. Т. Тимофеев.
|