|
1 января 1886 г. 1 Многоуважаемый и дорогой Николай Иванович! Давно я собираюсь писать Вам, да вот до сих пор не собрался. Не приобрел я навыка делиться письменно впечатлениями, чувствами и мыслями по поводу всего переживаемого. Впрочем, я должен сознаться, что и лично мало с кем делюсь со своим душевным состоянием, с годами и замыкаюсь внутрь себя. [...] Одним из главных предприятий за последние два года у меня была постройка большого трехэтажного дома, который я поставил на своей земле и вел стройку лично от себя. Дом этот почти уже совсем отделан. В сентябре месяце я перешел в него; моя квартира занимает третью часть верхнего этажа, а остальные две трети этого этажа — женское отделение. Средний этаж занимает 1-й класс, тут же спальня его; в этом классе у нас в нынешнем году 55 маль[чиков]. Во втором этаже живут два учителя, а в нижнем этаже столовая и кухня. Дом вышел большой, сухой и теплый, вообще, очень удобный. Школа теперь имеет достаточное помещение, и я с постройками покончил, дай бог только расплатиться с долгами, которых у меня почти 9 тысяч, но было бы 12, если бы мне в ноябре по высочайшему повелению не выдали три тысячи руб., прежде затраченные мною на постройки Симбирской школы. На возвращение этих денег я не мог рассчитывать; такою милостью я исключительно обязан г[осподину] министру и Порфирию Николаевичу Масленникову. [...] Недавно окончилось здесь очередное земское губернское собрание, на котором был возбужден вопрос о прекращении выдаваемого земством нашей школе пособия (1440 руб.); отними эти деньги — школе пришлось бы очень плохо, ибо это у нас главный источник для содержания воспитанников. Но за школу встали А. А. Головинский и Н. Д. Пазухин, прежде председатель губернской земской управы, а ныне управляющий отделением дворянского банка. Чрезвычайно интересны были прения по этому случаю. Противники, лично совершенно не знакомые со школою и с ее бывшими воспитанниками, в своих возражениях высказали всю теорию, так сказать, внешнего механического обрусения инородцев. Высказаны были сильные нападки на употребление чувашского языка в школах и богослужения; упомянуто было и то, что священников из инородцев вовсе нежелательно. Сторонники школы энергично возражали против всего этого. Пазухин сказал замечательно блестящую речь, проникнутую искренностью и убеждением. После его речи прения, затронувшие очень многое, о чем доселе говорилось негласно, прекратились; при голосовании за пособие школе из 44 гласных оказалось 42. Прения эти были чрезвычайно полезны: важные и щекотливые вопросы поставлены были ребром и на них даны были Пазухиным и Головинским категорические ответы. Первый и раньше знаком был со школою, но он перед собранием несколько раз посетил школу, был за службою в церкви, а у Головинского в Буинском уезде до 20 наших воспитанников учителями. В школе дела идут хорошо. Учеников у нас до 100, а учениц 49. Все работают дружно. [...] Здесь, в Симбирске, недавно я вновь напечатал букварь, значительно дополненный, особенно русский отдел, вышло девять печатных листов. Печатание здесь обходится значительно дешевле. [...] Потребность в чувашских книгах очень велика — они быстро распространяются. Таковы результаты за истекший 1885 год. Благодарение богу, вообще, истекший год был весьма благоприятен для инородческого дела. [...] Не знаю теперь, в каком положении вопрос о преобразовании нашей школы? У нас относительно средств шатко поставлено женское отделение. Ныне отпускается на содержание 15-ти девочек 750 руб., а у нас их теперь 49, и в будущем желательно иметь не менее 50, на содержание которых необходимо прибавить по крайней мере еще 1500 руб., а также нужно бы вторую учительницу. Поднимать вопрос перед министерством о прибавке на женское отделение колеблюсь. Екатерина Степановна писала нам, что Вы поедете на Пензу, Казань и Симбирск. Такое решение Ваше считаю окончательным и буду ждать Вас. Надеюсь, что Вы пробудете у нас дня два. Свои крытые сани с меховым одеялом и кошмой переправлю в Сызрань на станцию, только просил бы я Вас сообщить мне письменно или телеграфировать из Москвы о времени выезда. Сашаa тоже Вас ждет с нетерпением. Нам писали из Казани, что Вы поедете во второй половине января. Позвольте поздравить с Новым годом и от души пожелать здоровья на многие лета, чтобы еще потрудились на пользу инородцев. Покорнейше прошу Вас засвидетельствовать от меня почтение Владимиру Карловичу Саблеру, Василию Ивановичу Шемякину с супругой и Юрию Степановичу Лыткину, которых также поздравляю с Новым годом, — я полагаю, Вы их видите. Катя Вам кланяется, поздравляет с Новым годом; точно также мы оба поздравляем и ждем дорогую нашу бабушку, Екатерину Степановну. Дети все здоровы, ждут Вас с нетерпением. Дядя Саша и тетя у нас бывают часто. Вас искренно любящий, Вам преданный И. Яковлев. 1 января 1886 г., г. Симбирск. Александр Алексеевичб ищет себе место, на этом ему оставаться трудно. Вчера я слышал, что умер Виктор Петрович Вишневский. Яковлев, И. Я. Письма / И. Я. Яковлев. – Чебоксары, 1985. – С. 106-108. 1 Письмо от 1 января 1886 г. Печатается по подлиннику (ОР ГБЛ, ф. 424, к. 3, ед. хр. 53). a А. В. Смоленский. б Д. А. Бобровников.
|