Не повторится отблеск страшный
пожарищ. Кончится война.
Тогда опустится на пашни
израненная тишина.

Тогда страна – Байкал и Пресня,
Владивосток, Ташкент и Брест –
сойдутся за столом, и песни
о мире полетят окрест.

И будут в них печаль и память
о нас, погибших на войне,
ходить неслышными стопами
в том радостном, в том светлом
                                               дне.

Но горе, радость половиня,
Осядет у сердец на дне.
Я думал повториться в сыне...
Ты, знаю, вспомнишь обо мне.

Тогда, не отводя лица,
по выжженному боем следу
ты прошагай путем отца
и заново пойми победу.

О том, как много нужно сил
на путь кровавый и неблизкий,
расскажут холмики могил
и обелиски. Обелиски...

Фамилии и имена,
глядящие в потомка строго.
Там будет среди них одна
фамилия... Ты сразу вздрогнешь,

ты припадешь к земле, руками
ощупывая серый камень
и место, где последний бой...
Вот так мы свидимся с тобой.

А коль не сохранится имя,
не думай, мол, пришел конец
всем поискам. Я – там, меж ними,
солдат. Чуваш. И твой отец.

Земля моя! Плоды тугие,
пот хлебороба, детский смех.
Я там, где надпись "... и другие"
навечно уравняет всех.

Теперь ты знаешь, сын, что знать
тебе необходимо было.
И от моей простой могилы
ты воротись туда, где мать.

Она, наверное, хлопочет,
всегдашним занята трудом –
стряпней да стиркою, да прочим,
чему одно названье: дом.

Так возвращайся к очагу,
в Чувашию, где лес, где сети
на волжском сохнут берегу,
где у тебя родятся дети.

Мать береги. Я, твой отец,
за все прекрасное на свете
однажды принял в грудь свинец.
Теперь за землю ты в ответе.